Аркадий Арканов – один из самых популярных в нашей стране и русскоязычном Зарубежье писатель.

Сначала его рассказы читали известные юмористы, например, Геннадий Хазанов. А потом писатель сам стал читать свои произведения – в юмористических программах, на концертах. И его умиротворенная иронично-философская манера говорить покорила миллионы зрителей. С гастролями Арканов объездил не только всю страну, но и весь мир. Накануне своего 80-летия Аркадий Михайлович встретился с нашим корреспондентом и рассказал о том, как он сейчас живет, над чем смеется, а что заставляет его грустить… При этом он настоятельно просил не называть его…писателем-сатириком!

Праздники

К юбилеям и дням рождения Аркадий Михайлович относится, мягко говоря,  довольно прохладно.

— Я всегда говорю, что нет моей собственной заслуги в том, что я появился на этот свет. Это невероятное стечение обстоятельства, — считает Арканов. — Я разговаривал на эту тему с математиками и знаю, насколько ничтожно маленькая вероятность появления любого конкретного человека на свет. У моего папы могла быть другая жена, у мамы – другой муж. У них появились бы дети, но это уже был бы не я!

Друг писателя, музыкант Левон Оганезов, часто вспоминает, как Арканов накануне очередного юбилея сказал своим родным и друзьям гениальную фразу: «Вообще-то это ваш праздник, вот и празднуйте!».

Но Арканов только на вид – грустный и даже суровый. На самом деле у него очень позитивный настрой. Даже в самых серьезных ситуациях он умеет «родить шутку». Оганезов рассказывает и такой случай:

— Накануне серьезной операции Арканову звонит одна дама: «Аркадий Михайлович, у нас в начале сентября будет вечер памяти Костюковского (известный драматург, сценарист – от ред.). Вы будете?» Он отвечает: «Вообще-то у меня завтра операция». «Ну, это завтра! А через три месяца вы же будете с нами?» «Или с вами, или с Костюковским!»

Юность

В юности Арканов сознательно пошел учиться в медицинский институт. А еще он очень любил шахматы, да так, что «доигрался» до кандидата в мастера спорта по шахматам. Была большая вероятность, что именно короли, ферзи и прочие фигуры отнимут у медицины будущего светилу. Но это сделал знаменитый поэт Михаил Светлов, которому молодой Арканов имел неосторожность признаться, что он еще и пишет, но так, для себя…Аркадий Михайлович вспоминает этот момент:

— Светлов поднял на меня глаза и спросил: «И что вы пишите? Стихи или прозу?» «Прозу!» — ответил я. «И где вы печатаетесь?» И я снова гордо отвечаю: «Меня нигде не печатают! «Молодой человек! Писать так, чтобы нигде не печататься, может каждый дурак!» И я стал искать места, где бы меня напечатали…С этого все и началось…

Не-сатирик? 

Всю сознательную жизнь Арканова называют «популярный писатель-сатирик». Однако сам он, как оказалось, не любит этот статус.

— «Сатира» – слово очень высокое, — говорит Аркадий Михайлович. — Но когда произносят «писатель-сатирик», меня это коробит, потому что нигде не говорят писатель-природовед, писатель-баталист… Это еще с советских времен пошло, когда и не было никакой сатиры. Ее и сегодня нет. Любой сатирик высокого уровня, не зависимо от того, кто он – артист или писатель, должен быть не очень приятен руководящим лицам своего государства. Это закон. А у нас очень много сатириков в кавычках, которые одновременно хотят быть и сатириками, и не против того, чтобы их поглаживали по головке вышестоящие начальники, даже награждали… В итоге сатира скатилась до пародии – это в лучшем случае. Например, Горбачева много пародировали. Но никто не копал вглубь. Это и понятно, ведь у нас даже цензура стала частной… А вот в советское время цензура была объективной. Цензоры были очень образованными и грамотными людьми. И они с удовольствием пропускали на сцену сатирическое произведение, если вам удавалось содержание обернуть «фантиком». Если они понимали, что вам это удалось, они пропускали рассказ или какой-то номер. А еще они не разрешали пошлятину, дебилизм в музыке и поэзии…Советские песни, например, ненавидели так называемые диссиденты. А теперь они сами их поют. Потому что песни были написаны талантливыми людьми! Не уверен, что сегодняшние песни через лет через 50 будут кого-то волновать…

Путаница

Так случилось, что Арканова всю жизнь с кем-то путают. Но писатель настолько привык к этому, что сделал этот факт одной большой шуткой: 

— Начать нужно с того, что в юности меня частенько сравнивали с самими Марчелло Мастроянни! – рассказывает Арканов. – И даже моя мама, когда я однажды показал ей фото итальянского актера, обрадовалась: «Аркаша, как же тебя хорошо сняли!»

А когда Аркадий Михайлович стал читать свои монологи на сцене, его постоянно стали с кем-то путать…

— Люди смотрят на меня, и понимают, что вроде бы они меня знают, — говорит писатель. – Раз знают, значит – артист. А уж какой – не имеет значения! Недавно приехал с гастролей, вышел из поезда, а ко мне подбегает женщина и радостно говорит: «Это вы?» Я говорю: «Это я». Она: «Значит, я не ошиблась!». И пошла дальше. И я даже не знаю, кого она имела в виду… И таких случаев – множество…Лет семь назад стоял с приятелем возле казино. Подходит к нам женщина немного бомжеватого вида. И, глядя куда-то между нас, говорит: «Мужчина, не выручите десяточкой?» Мой приятель показывает на казино и говорит: «Я все там оставил». Я, интеллигентный человек, полез в карман, достал купюру, протягиваю ей. Она, по-прежнему глядя в никуда, отодвигает мою руку и говорит: «Я просила деньги у мужчины. А вы не мужчина, вы – Задорнов!» И пошла. Поверьте мне, я до сих пор не знаю, радоваться мне или огорчаться! А еще был случай. Ехал я как-то в троллейбусе, на переднем сиденье — семейная пара лет пятидесяти. Женщина меня узнала, стала мужа толкать. Мне приятно – узнают ведь! При этом слышу: «Это он! – Ничего подобного! – Точно он!» Супруги гадают – я это или не я… Выхожу, они за мной. Я уже ручку приготовил – автограф давать. А они догнали и говорят: «Извините, у нас один вопрос: вы не двоюродный брат Леонида Израилевича Фридмана?» Я говорю: «Я не только не его двоюродный брат, но даже не знаю, кто это такой». «Ну, извините, мы обознались…» И пошли прочь. И тут он ей говорит: «Я же тебе говорил, что это композитор Таривердиев!»

А последние лет двадцать писателя упорно путали с министром финансов ельцинской эпохи Александром Лившицем.

— Прилетел я как-то в Шереметьево, — рассказывает писатель. — Тащу чемоданчик, рядом муж с женой идут. Она ему говорит: «Вон Лившиц идет, Лившиц!» «Какой еще Ливщиц?» — не понимает муж. «Какой-какой? Из «Белого попугая»!» (юмористическая телепрограмма – от ред.)

Когда Арканов впервые оказался в Америке, на нью-йоркской улице повторилась все та же история…

— Чувствую, что меня очень внимательно разглядывает какая-то пожилая женщина, а это там не принято, — вспоминает писатель. — Я не выдержал. Подхожу к ней и говорю: «Ну и скажите мне, чего вы на меня уставились?» Она говорит: «Ты Брюс Уиллис?» Я говорю: «Я не Брюс Уиллис!» «А кто же ты?» «Я – его отец!» «А сколько тебе лет?» «Мне 70!» «А выглядишь как на 60!» — сказала эта женщина.  И этим она меня успокоила.

Пенсионер

Арканов по-прежнему выходит на сцену, хотя он пенсионер с 20-летним стажем.

— К пенсии удалось что-то скопить? 

— Есть какие-то элементарные сбережения, на которые я, может, ближайшие три-четыре года протяну… Но у меня, например, нет недвижимости, кроме квартиры, в которой я сам живу. Мои родители были люди бедные, и в наследство ничего от них не осталось. Все время коммуналки, коммуналки… У нас никогда не было ни дачи, ни даже четверти сотки, ничего не было. А сейчас многие удивляются: «А чего ты не купишь квартиру в Испании?» Какая квартира? Я и дверь в Испании не могу купить! Я не жалуюсь, потому что все относительно. У меня есть друзья, тоже писатели, по сравнению с которыми я вообще олигарх. И я им помогаю, чем могу. Поэтому считаю себя богатым человеком, если могу помочь кому-то, не отнимая последний кусок у себя. А вот если сниму последнюю рубаху, то завтра уже буду ждать, когда мне кто-то сможет последнюю рубаху отдать. А я так не люблю…

— Про вас говорят, что вы азартный человек, играете в казино, на скачках. Не получилось и тут разбогатеть? 

— Человек не может жить без азарта. Я люблю интеллектуальный покер, но сейчас в России все клубы закрыли. А подпольно играть не хочу. Если нужно, поеду за границу. Однажды я действительно выиграл в лотерею машину. Но это старая история. Я тогда взял деньгами. Как сказал знакомый математик: «Теперь последующие за тобой 40 поколений могут не играть, ты использовал этот шанс!». На ипподроме я тоже играл. Но никогда не выигрывал. А главный мой выигрыш, что мне никогда не упали на голову кирпич или сосулька. Вероятность этого такая же, как и сорвать крупный куш в азартных играх. 

Самоирония

80-летний писатель устал только от одного – от расспросов, как ему удалось так хорошо «сохраниться». Но Аркадий Михайлович уверяет, что никакого секрета у него нет.

— Более того, я курильщик с большим стажем! – говорит он. – И я против жесткого закона против курильщиков. Ведь многие умерли совсем не от того что курили, многие умершие вообще не курили! А секретов «долгожительства» у меня нет. Ни в чем себя не ограничиваю. Ем что хочу и когда хочу. В этом смысле я как животное. Не занимаюсь физкультурой и йогой. Я специально вообще ничего не делаю. Как есть, так и есть. Поэтому, когда мне начинают говорить: «Ой, как вы хорошо выглядите!», я закрываю эту тему одной фразой: «Ничем не могу помочь!»
Хотя главный секрет Арканова, пожалуй, очевиден. Это его философское отношение к жизни и самоирония.

— Без самоиронии человек превращается в памятник себе, — говорит юбиляр. — И это ужасно. Я всегда воспитывал в себе это чувство. И теперь это позволяет мне отрываться от себя, далеко улетать в космос и уже оттуда смотреть на свой возраст, на перспективы…А она у всех одна…Но еще древние философы говорили: смерти бояться не надо, потому что, пока мы есть, ее нет, а когда она есть, нас уже нет. Значит, мы с ней никогда не встретимся!

Алена Афанасьева