Как-то утром я услыхал под окном глухой, содрогающий землю удар. Словно сверху кто-то выбросился из окна. Мои кошки с перепугу бросились из лоджии в квартиру. Я выглянул во двор. На газоне стоял плотный мужчина лет сорока: белые перчатки, бейсболка на голове. Видимо, рабочий. Или новый жилец затеял ремонт купленной квартиры. Он подождал, пока мимо пройдет старушка, дал отмашку: «Давай!..». И тотчас стремительно пролетел и гулко упал на землю тюк, доверху набитый чем-то плотным. Следом пролетела сумка, раздался знакомый уже утробный пугающий звук. Сумка лопнула, развалилась, из нее посыпались… книги. Человек не спеша стал пихать их в мешок.
Выброшенные из дома книги явление ныне нередкое. Кто-то продает, кто-то покупает квартиру; умирают, уезжают, въезжают, делают ремонт. У новых хозяев, людей, как правило, молодых, а то и приезжих из когда-то братских республик, книги оказываются лишними вместе с бетонными подоконниками, деревянными рамами, отжившей бытовой техникой. Связки книг частенько вижу на помойке нашего двора. Кладут их не в контейнер, куда, размахнувшись, все научились ловко забрасывать мусор в пакетах, а сбоку, на цементную площадку, куда выставляют старую, еще прочную, но вышедшую из моды обувь. Самые совестливые эти книги не только аккуратненько бечевкой перевяжут, но от дождя укроют куском пленки. Осталось все-таки у бывшего советского человека уважение к книге. И выбрасывают не все подряд. Толстого, Пушкина, Достоевского не так часто встретишь, и непременно уже в зачитанном, растрепанном виде, а вот Герцен¸ Успенский, Гаршин, Короленко ― этих и россыпью, и в связках выносят. Не говорю уж о советских писателях. Федина, Горбатова, Панову, Эренбурга, Бабаевского целыми гармонями выставляют. Продолжать не стану, многие авторы живы, могут обидеться. Только на кого?.. 
Я вгляделся в выпавшие из сумки книги. Тут были и художественные, и по истории Великой Отечественной войны, и документальные, но большинство технические, научные, справочники по инженерии и расчетам. Человек в белых перчатках собрал и с достоинством унес их на помойку, вернулся и продолжил работу. Книг было много, падали они сверху целых полчаса… Кто-то спешно и настойчиво избавлялся от старых совковых ценностей. А спешащие по своим делам люди даже не обращали на это внимание. «Дожили, книги выбрасывают, — сказала проходящая мимо женщина, заметив мой интерес к происходящему. — Хоть бы предложили кому-нибудь…»
Я уже собрал во дворе на помойке небольшую библиотеку для дачи: Пришвин, Борис Полевой, Эренбург, Катаев, мемуары советских военачальников. Но здесь же нашел и двухтомник Фабра «Жизнь и нравы насекомых», несколько книг из серии «Мастера зарубежной прозы», Щедрина, Герцена, Вересаева, Успенского. Некоторые были перевязаны ленточкой, вроде подкидышей, оставленных несчастной мамашей. Чувствовалось, как новым владельцам старой культуры тяжело с ней в преддверии затеянного евроремонта. Вдруг ненароком раскроешь книгу и вычитаешь что-нибудь о любви к ближнему, заповедях «не укради», настроение испортишь. 
Но сейчас выбрасывали не стихи Василия Федорова и Яшина, не собрание сочинений Федина, Горбатова или Панферова, а то, что было далеко от агитпропа: справочники по высшей математике, специальную техническую литературу, журналы «Авиация и космонавтика», «Наука и жизнь». Наука страны, с книгами которой так легко и бесстрастно расставались новые гости, садясь на одной шестой (или уже седьмой?) части света за будто бы уготованный им пир, видно, даже не сознавали ее интеллектуальной мощи. Той науки, что первой заглянула в космос, решала сложнейшие научные и технические задачи. Новый российский гражданин, кляня советскую власть за неумение создавать комфорт, втискивал в старые бетонные стены новый европейский быт без книги, а мне отчего-то вспомнились кочевники, въехавшие на арбах в Константинополь. Втискивал, даже не думая о том, что за невежество и бескультурье когда-то придется платить. Если не им, то их детям точно. Невежество, расточительность, непонимание того, что культура и наука оплачены потом и кровью народа, который их создал. Новому россиянину, оказалось, не нужен ни Фабр, ни справочники по инженерии, ни Полевой, ни Герцен, сказавший так много верного о европейском мещанстве, ни словари, ни научные журналы. Допускаю, что он даже не знает о существовании букинистического магазина, куда цивилизованному европейцу следует сдавать ненужные книги, а если их и там не оценят, отдать в макулатуру, как это делают богатые европейцы, к которым он втайне наверняка себя причисляет. 
Годы, когда серьезная книга летит в костер и на помойку, либо когда она запрещается властями, как правило, ведут сначала к духовному обнищанию человека, затем к одичанию, и всегда заканчиваются социальными потрясениями. Вспомним костры из книг в Германии. В 1930-е годы и после войны и у нас в стране погибли многие книжные раритеты. В макулатуру отправляли уникальные издания 18 века, на Кувшиновском ЦБК букинисты находили книги из библиотеки Бакунина, монастырских библиотек Старицы, Торжка. А потом с каким трудом, через запреты и спецхран, продирался советский человек вновь к подлинной книге в 1950-70-е годы! Вернуть человека «назад к культуре» из зоны одичания стоит государству всегда дороже. Хорошо помню время, когда изданные стотысячными тиражами Плутарх и Гомер уценивались до 20 копеек за том, Гоголь до 15, шеститомник Пришвина стоил один рубль двадцать копеек. Понадобились годы, чтобы человек понял цену этих книг, чтобы они растворились в его мыслях, стали его духовной основой. Убежден также, что существует прямая связь между отношением государства и общества к книге и отношением человека к государству и обществу. Это сообщающиеся сосуды. 
Незаметно в новом обществе вырос обыватель, который думает, что окружающий его мир, общество, в котором он живет, возникли и существуют сами собой, а не поддерживается ежечасным, постоянным трудом и мыслью специалиста. Того, что создал и построил электростанции, нефтепроводы, авиацию, лекарства, автомобили. Покупая все это за деньги, обыватель всерьез думает, что деньги — единственное, что делает его властелином мира, потребителем благ, к созданию которых он сам, торгуя в магазине или на рынке, вставляя пластиковые окна или двери, перепродавая не им созданную землю и недвижимость, не имеет никакого отношения. Он в этом мире лишь пользователь, не созидатель, и это, быть может, самое опасное для общества.
Выбросить книгу из окна, выставить ее на помойку — акт вандализма. Книга — это не подоконник и не деревянная рама, которую можно без ущерба заменить на пластмассовую. Когда заменяют Толстого Устиновой, а технический справочник Донцовой, в обществе происходят необратимые процессы. Незаметно, но происходят. И накапливаются. Помойка, как и костры, не лучшие места для книги. 
Как правило, книга мстит человеку за пренебрежение к себе. В 1980-е годы, в годы миллионных тиражей журналов и бума на книгу, когда для подписки на собрание сочинений Агаты Кристи требовали сдать 50 килограммов макулатуры, в пункты сдачи макулатуры понесли книги политиздата. Ну, очень всем хотелось Агату Кристи! Соответствующие органы строго запретили принимать политкнигу в макулатуру, и тогда ее понесли в помойку. Мне кажется, книга даже за это отомстила. Идеологическую пустоту в 1990-е годы заполнять стало нечем, и вскоре за выброшенной книгой к помойке пришел человек. Но уже не за духовной пищей…
Вместе с пренебрежением к книге, культуре, вместе с матом, несущимся из всех школьных дворов, со всех спортивных площадок, как-то незаметно подошло время, когда с трудом можно найти толкового, знающего инженера, квалифицированного специалиста, конструктора, врача. Да и не нужны уже ни конструкторы, ни инженеры. Загляните в газетные объявления и убедитесь в этом сами. Менеджеров по продажам — этих пруд пруди, мальчиков и девочек по сетевому маркетингу — сколько угодно, пересыпают из одной фирмы в другую, как семечки. Полно соискателей на директоров и руководителей среднего и даже высшего звена, бухгалтеров и финансистов, дизайнеров и офисных служащих, охранников и юристов. Специалисты, которые на вес золота, почему-то не нужны российскому хозяйству, науке, производству. Уже и редакции газет тщетно ищут опытного корректора, толкового, умеющего написать аналитическую статью журналиста. Слышал я, скоро и умную речь начальству написать будет некому. Хотя, зачем она, умная, если мы все книги на помойку выбросим?.. Ее и прочесть скоро будет некому. 
Михаил ТАШКИНОВ