Мир в душе может наступить неожиданно. Ты звонишь человеку с громким именем, просишь уделить немного времени для интервью, после недолгих сомнений знаменитость соглашается на встречу. Ты прибегаешь в назначенное время, причем выясняется, что ждешь не совсем там. Но даже это нисколько не расстраивает корифея. Он видит тебя впервые, однако, не спросив удостоверения, ведет в ресторан ЦДЛ, потому что время обеденное («Вы знаете, у них совершенно замечательная окрошка…») — и открывает душу. Это актер Валерий Баринов.
— У меня есть страшный недостаток: я никогда не опаздываю. Мало сплю — по пять часов. Встаю в шесть утра — деревенская привычка. Меня дед будил в четыре. Утро — лучшее время жизни. Можно переделать массу дел…
— Мечта стать атером — это с самого детства?
— С шести лет мечтал стать актером. Когда мама меня заставила выучить стихотворение из календаря и вытащила на сцену, я получил горсть конфет и решил, что актерам хорошо платят… Это, конечно, шутка — хотя и в ней, конечно, что-то есть… Но главное — это именно сам момент появления на сцене, аплодисменты…
— И как же пришло в голову мальчику из Орловской области отправиться в столицу учиться на артиста?
— В театральный приехал поступать в августе. Мне говорят: «Вы с ума сошли, молодой человек: экзамены в июне закончились!» Я вернулся, пошел работать на стройку, потом поступил в вечернюю театральную студию орловского театра, а заодно устроился рабочим сцены. А когда я уезжал в Москву, мне пригрозили: «Смотри, не поступишь — тебя назад никто не возьмет». Но я поступил. А через много лет, когда я приехал на гастроли, мне выдали удостоверение, что я опять артист орловского театра.

Дети
— Послевоенное детство было тяжелое?
— Тяжелое? Ну, да, наверное… Только я об этом не знал. Для меня это было самое удивительное, интересное время… Мы росли самостоятельными. Хотя, безусловно, было голодно и бедно, но зато — сколько свободы! Я свою дочь в школу провожал до восьмого класса — она все время была под присмотром. И даже сейчас, когда Саше 19 — все равно тревожно. Она не хочет быть актрисой, и я этого не хочу. Сейчас Саша закончила второй курс РАТИ, учится на театроведа…
— А за сына Егора не тревожно?
— И за него тоже. Ему 35, он много снимается, но в театре занят мало. А я считаю, что артист обязательно должен много работать именно в театре! Теперь он решил получить режиссерское образование. Я ему говорил: «Если ты хочешь чего-то добиться — нужно терпеть». Это мой девиз такой: терпеть, но не ждать. Я думаю, его время придет где-то после сорока…

Рождение
— Почему одни пишут, что вы родились 27 ноября 1945 года, а другие — 15 января 46-го?
— Ну, знаете, это обычное дело для того времени. Я родился 27 ноября в 45-м в деревне Жилино Володарского района — был раньше такой в Орловской области. Но поскольку сельсовет находился в другом населенном пункте — пока меня туда довезли, было уже 15 января. В сельсовете секретарь сказал: «Давай запишем 46-м годом». Когда маленький был — обижался на него, потому что самый младший везде был, в школу пошел с шести лет. А потом получилось так, что этот факт сыграл мне на руку. Я когда в «Щепке» учился, после первого курса всех ребят 45-го года рождения забрали в армию. А я должен был весной идти, и даже знал номер части. Но тут вышел мудрый указ: студентов не брать, поэтому мне удалось доучиться — я отслужил год уже после института…
— Получается — именины справляете два раза?
— Три. 27 ноября меня поздравляют друзья, 15 января присылают поздравления президент, министр культуры и другие официальные лица. А третий день рождения — 9 июня. Произошла такая забавная история: в «Щепке» я сдавал экзамен — водевиль Эжена Лабиша «Мизантроп». Я был очень старательным студентом, учился на «отлично». Но ничего не получалось! До такой степени не получалось, что я из института собрался уходить. Все педагоги меня утешали, мой учитель Виктор Иванович Коршунов говорил: «Ты хорошо работаешь, но, понимаешь — водевиль совсем не смешной!» А 9-го числа происходит чудо, которое в тот момент я не смог для себя объяснить. Это я теперь понимаю, что момент тупика, момент сомнения, момент ужаса — это для актера шахта золотоносная! Так вот, представьте: каждое мое слово и движение на сцене сопровождалось не просто хохотом – ржанием! Председатель кафедры Анненков Николай Александрович даже стучал по столу, чтобы я остановился и дал ему время отсмеяться! Когда постановка закончилась — я вышел, совершенно обалдевший от счастья… Ко мне подошли педагоги — и сказали, что этот день я должен отмечать, как день своего рождения! И вот, все мои сокурсники и педагоги, которые живы, до сих пор в этот день присылают мне поздравления, где бы я ни был. И я обязательно 9 июня отмечаю — накрываю стол…

Роли
— …Вероятно, я человек счастливый. Хотя на вопрос: «Как поживаешь? Я — отлично, а ты?» — предпочитаю отвечать: «Ну вот — и я плохо!». Чтоб не завидовали… Это шутка, конечно… В личном плане моя жизнь складывалась непросто, но в смысле профессии она шла как-то ровно по восходящей. У меня не было роли, после которой я проснулся бы знаменитым — как говорится, очень медленно просыпался… Я прошел все стадии актерской популярности — от фразы: «Мы с тобой вместе не служили?» — до узнавания на улице. «Петербургские тайны» шли по ТВ уже не первый месяц, когда стали показывать пальцем: «Хлебонасущенский идет!» Однажды даже в железнодорожной кассе выписали билет на фамилию Хлебонасущенского, пока я искал паспорт…
— Вы как-то сказали, что полюбили своего героя, когда его простили. И многих вам еще пришлось «прощать»?
— Понять — значит простить. Я стараюсь понять каждого героя. Но это неправильно — считать, что у меня сплошь отрицательные персонажи. Много и положительных. У меня почти нет ролей, за которые было бы стыдно.

Счастье
— Французы меня спрашивали: «Как же вы жили во время застоя?» А я отвечал: «Во время застоя я был так влюблен, что ничего не замечал вокруг». Был такой случай: я в институте поприветствовал своего педагога Наталью Васильевну Шаронову, а она говорит: «Я уже с тобой сегодня здоровалась, но ты не заметил. Ты шел по бульвару с Леночкой и был неприлично счастлив». Самая благотворная почва для творчества – любовь. Вообще, я не помню в своей жизни состояния, когда бы я не был влюблен. У меня было несколько жен, увлекался много раз… Но юношескую влюбленность ни с чем не сравнить. Я и в Ленинград-то поехал за своей первой женой. Мы пробовались во все театры, и меня везде брали, но я поступил в Александринский… А в Москву перебрался за «Макбетом» — режиссер Ростислав Горяев меня соблазнил. Он придумал нестандартное решение: молодой Макбет, влюбленный в свою взрослую жену. В итоге с «Макбетом» у меня ничего не получилось, а в Москве я остался…
— Но почему так случилось, что из Малого театра вы тоже ушли?
— У меня там было почти 20 спектаклей в месяц — колоссальная занятость – а я хотел быть посвободнее… Увы, не получилось… Я — чрезвычайно ответственный человек, что мне часто мешает… Вот сейчас я занят в шести проектах: очередной сезон «Ранеток»; полнометражный фильм про женский футбол, где я – тренер; сериал о Фурцевой, в котором мне доверили роль Жукова; две милицейские истории – «Бомбила» и «Сердце матери» — и огромный сериал «До и после эфира»… Про меня написали забавную фразу: «Как удачно стареет Баринов!» Видимо, сейчас настало мое время – работы много…
— По ощущению — вам сколько лет?
— Стариком я себя не чувствую — во мне еще не исчезли желания, мне все кажется, что-то еще произойдет, что-то я еще испытаю в этой жизни…

Ирина Завацкая