Нина Павловна Гребешкова – это сгусток энергии. Положительной энергии. Которой хватает на всех и вся. Она не учит жить, но всем помогает, в свойственной ей манере – как бы невзначай.
— Я раньше была очень строгая, — рассказывает Нина Павловна. — Всем хотела сказать правду, чтобы лучше было. А Леня мне говорил: «Нинок, неужели ты считаешь, что ты самая умная?» А с возрастом я стала еще умнее! (смеется). И теперь на многое закрываю глаза. Не учу жизни, а радуюсь ей.
Профессия, как брак, дается свыше. Так было и у Ниночки Гребешковой, будущей заслуженной артистки России и жены великого комедиографа Леонида Гайдая.
— В десятом классе я пошла на день рождения к своей школьной подруге, к Мухе – так мы ее звали, — рассказывает Нина Павловна. – Собралась девичья компания – хохочем, чулочки подтягиваем, щебечем что-то. А в углу сидит какой-то очень старый человек – мужчина. Лет сорок ему, наверное, было. Это отец Мухи, известный советский поэт. И вдруг он говорит: «Нина, а вы решили, кем станете после школы?» — «Конечно, — отвечаю. — Буду учительницей начальных классов. Буду сеять разумное, доброе, вечное». — «А не хотите стать актрисой?» Я только рассмеялась. А он серьезно так говорит дочери своей: «Как получите аттестаты — отвези Ниночкин во ВГИК». Я-то забыла о разговоре, а подруга взяла меня в охапку — и мы поехали во ВГИК. Я даже толком и не представляла, что это такое. В приемной комиссии еле выстояли очередь. И тетенька говорит моей подруге: «Все: уже две тысячи заявления приняли — хватит уже!» А она говорит: «Это не мои документы, а моей подруги». И я из-за ее плеча выглядываю. «Ну, ладно, давай. Твое — последнее заявление, и все!» Так меня и взяли. А ведь в этот год в институт поступали сильные актеры — например, Юрий Яковлев, Юрий Никулин… Их не взяли, а меня взяли. 

Хитрость
Курс во ВГИКе оказался интернациональным: там были и румыны, и венгры, и поляки, и корейцы, и немцы… А в центре мужского внимания – две очаровательные блондинки: Ниночка Гребешкова и Алла Ларионова.
— Но тогда такое время было, что все мы думали о работе, об учебе, а с парнями – просто дружили, — рассказывает Нина Павловна. – И с Леней тоже все начиналось с дружбы. И даже с хитрости — с его стороны…
Студент Гайдай, худой долговязый фронтовик, ставил спектакль, в котором играла и Нина Гребешкова.
— И как назло — отрывок с моим участием в репетициях всегда ставили последним! – рассказывает актриса. – Я подошла к Гайдаю и возмутилась, что вынуждена поздно возвращать домой. «А разве тебя никто не провожает? Не волнуйся, я провожу!» И стал каждый день отводить меня до дома…
А через два месяцев гуляний по ночной Москве будущий комедиограф Гайдай серьезно сказал: «Нина, что мы все ходим, ходим, давай поженимся!»
— Я тоже как бы в шутку ответила ему: «Ну что ты, Леня! Ты длинный, я низенькая — тебе нужна другая девушка!» Он опять на полном серьезе: «Ну, Нина, крупную женщину я не смогу поднять, а тебя всю жизнь буду на руках носить!».
На следующий день он подошел к Нине и спросил: «Ты паспорт принесла? Как — зачем? Заявление подавать!»

Любовь
Свадьба была скромная – студенческая.
— В ЗАГС мы пришли с Леней вдвоем. На мне – белое платье, которое я сама сшила. Помню, ноги промокли ужасно. Я сняла свои единственные боты и поставила на батарею сушить, пока заявление писали. Дошли до графы «фамилия». Я пишу: Гребешкова. Леня так расстроился, что я не стала его фамилию брать!.. Он никогда не говорил, что любит меня. Но при этом вел себя так, что любые сомнения отпадали сами собой…
Гайдай жил в своем мире, в котором не было места материальному. Он был погружен в творчество, в работу. Заботу о быте, о «хлебе насущном» на себя взяла жена – Нина Гребешкова.
— Наша дочь Оксана несколько лет работала с мужем в Малайзии, — рассказывает Нина Павловна. – И однажды она прислала калькулятор – тогда это была большая редкость. И вот Леня — радостный, возбужденный — ходит по дому и ищет, что бы ему посчитать. Я ему говорю: «Посчитай, сколько стоит наша квартира». И вот я ему диктую, а он считает: столько-то — кооперативная квартира, столько-то — ковер, холодильник, еще что-то, еще… Потом Леня посчитал свои партийные взносы – а он с 1941 года был коммунистом. Посчитал свою зарплату за все эти годы… И с удивлением говорит. «Нинок, а сумма-та сходится почти копейка в копейку! Сколько я заработал — столько и потратил… А на что же мы тогда жили?» Я ему говорю: «Леня, ты забыл: ведь у тебя же еще жена работает!» 

Стулья
Нина Павловна всегда много работала. Звездной роли, после которой Нина Гребешкова проснулась знаменитой, судьба не приготовила. Но ее природное очарование и обаяние сделали ее любимой актрисой нескольких поколений. Интереснее всего ей было работать в картинах мужа – «Кавказская пленница», «Бриллиантовая рука», «Не может быть», «За спичками», «12 стульев»…
— Гайдай был необыкновенный выдумщик, — рассказывает Нина Павловна. – Он как большой ребенок видел все по-особенному, поэтому на много лет опережал свое время. Мы едва успевали за его «полетом фантазии». В фильме «12 стульев» есть такой момент: царица Тамара является отцу Федору во сне или в галлюцинации – прилетает и улетает. Так это был сделано все реально: я действительно летала! И плащ мой, который так красиво развевается, тянули снизу за веревки, чтобы он колыхался. Меня чуть не задушили этим плащом, но ради красивой сцены я вытерпела!
После съемок картины «12 стульев» Леонид Гайдай принес домой четыре уцелевших стула.
— Они стоили огромных денег, но Лене они были дороги как история, поэтому они до сих пор стоят в его кабинете. Это любимое место кошки Буси – нужно много усилий, чтобы согнать ее с легендарного стула…

Актриса
С профессией Нина Гребешкова не ошиблась. Кинематограф принял ее сразу – и навсегда. 
— Перед смертью Леня сказал мне: «Нинок, мне нужно перед тобой покаяться!» — рассказывает Нина Павловна. – Я внутренне напряглась. Подумала: ага, сейчас начнет про свои мужские слабости рассказывать! А он говорит: «Ведь я ни разу не снял тебя в главной роли!» Я только улыбнулась: «Что ты, Леня! У тебя сколько картин? Восемнадцать… А у меня — шестьдесят!» После смерти Лени прошло семнадцать лет. И у меня уже 85 картин! Это все — его работа. Я уверена, что он обо мне заботится и на небесах, посылает режиссерам свои мысли: «Берите Нину, пусть она снимается!» Иногда думаю: уже 80, надо бы успокоиться. А не могу – вдруг Леню подведу? Он должен мною гордиться! 
— Когда Леня умер, я плакала и причитала! — рассказывает Нина Павловна. – А теперь думаю, что в этом что-то есть… Какая-то связь особенная… На поминки я никого не зову — все приходят сами, и мне очень приятно, что о Лене до сих пор помнят. Я чувствую его заботу о себе, но ни разу не видела во сне, хотя очень хотела. А вот дочке Оксане он приснился: довольный такой, очки приподнял и говорит: «Оксана, с Богом я дружу!» И, хотя наше поколение было не очень религиозным, я думаю, что это правда: Леня до конца дней оставался ребенком — а значит, и грехов на нем быть не может…
После смерти мужа Нина Гребешкова заново училась жить – одна, без человека, с которым прошли рука об руку сорок лет…
— Иногда я думаю: что сделал для меня Леня? Ничего. Кроме того, что сделал меня счастливой!

Мария Донская