Этого крупного, с доброжелательной улыбкой мужчину и его голубоглазую светловолосую жену я, по пятницам субботам, вижу на андреапольском рынке. Приехав за триста семьдесят километров из Витебска, супруги Замковы продают яблоки, помидоры, огурцы. Мои земляки, охотно покупая продукцию белорусских фермеров, вряд ли задаются вопросом, какая сложная судьба им выпала.
…В середине 80-х киностудия имени Довженко снимала в Гродно фильм по роману И. Стаднюка «Война». В сценарии был эпизод: фашистский танк ползет на нашего воина, тот в ужасе пятится, но, будучи тяжело раненым (взрывом вражеского снаряда ему оторвало ногу), находит в себе силы, чтобы уничтожить танк. Впрочем, в самом фильме воин не пятится от бронированного чудовища, а бросается ему навстречу. Поправку в сценарий внес приглашенный на эту эпизодическую роль работник Гродненского военкомата Сергей Замков. «Советский офицер вражеского танка не боится! Надо снимать по-другому!» — прямо заявил он помощнику режиссера. Присутствовавший на съемке известный актер Толубеев — он играл одну из главных ролей, «массовика» поддержал. Эпизод был снят с учетом мнения Замкова.
— Не стоит думать, что меня взяли в фильм за артистические данные. Просто по сценарию требовался человек с ампутированной ногой. А тут я подвернулся, — поясняет Сергей Николаевич и добавляет: — Между прочим, если ты смотрел «Приступить к ликвидации» и «Двадцать лет без войны», в «массовках» там тоже присутствует моя физиономия.
Думается, это случайностью уже не назовешь. Есть у С. Замкова артистические данные. Несомненно, есть! Но избрал он другую профессию. Ту, в которой, согласно поговорке, ошибаются один раз. Мечта стать офицером появилась у него с детства, и, окончив в 1974-м в Новосибирске 159-ю среднюю школу, Сергей Замков подал документы в Омское высшее танковое училище. Увы, в танковое не брали тех, у кого рост был выше 178 сантиметров. Сергей же вымахал до 180-ти. На счастье, в военкомате обнаружилась разнарядка в Калининградское высшее училище инженерных войск.  
Учился Замков в Калининграде увлеченно, старательно. Получив в 1979-м диплом и лейтенантские погоны, был направлен служить в Белорусский округ, в город Гродно. В отдельном армейском инженерно-саперном батальоне Сергей командовал взводом. В подчинении находились два десятка сержантов и солдат, за которыми были закреплены шесть гусеничных минных заградителей. Когда в Могилеве состоялись учебные сборы, отлично зарекомендовавшего себя Замкова назначают командиром подвижной группы разминирования по Гродненской области. Несмотря на то, что люди уже давно жили мирной жизнью, минувшая война угрожала им огромным количеством боеприпасов, оставшихся на полях сражений. Тысячи снарядов, мин, гранат извлекла из земли группа Замкова и ликвидировала их. Так к теоретическим знаниям добавился опыт смертельно опасной практики.
— Слава Богу, никто в моей группе не погиб, — вспоминает он тот период.
Вскоре его труд был отмечен Знаком «За разминирование», который высоко ценится среди саперов. Ожидалось повышение по службе в Гродно, но в 1983 году Замков получает назначение в республику Афганистан, где наши войска выполняли «интернациональный долг».
Между свинцом и тротилом
— Сорок пятый инженерно-саперный полк был сформирован в узбекском городе Термезе в 1980 году. Базировался он неподалеку от города Баграм, в поселке Чарекар, провинции Парван, — продолжает рассказывать Замков. — Первым командиром был подполковник Абдеев, погибший при несчастном случае. Его сменил подполковник Бондаренко. Затем пришел на эту должность полковник Лошкарев — фигура, можно сказать, легендарная. Одно то, что он первым в Сухопутных силах получил ордена «За службу Родине» всех трех степеней, говорит о многом. Вскоре после моего прибытия в Афганистан командиром полка стал подполковник Армаш, тоже авторитетный в войсках человек. Помнится, комбат Сан Саныч Чупрета отвел мне ровно неделю для изучения боеприпасов вероятного противника. После завтрака я запирался в учебном классе и занимался зубрежкой. Усваивал особенности американских, английских, немецких, итальянских мин…
Взвод, которым стал командовать Замков, состоял из ребят, прошедших, как говорится, огонь, воду и медные трубы. На личном счету каждого — сотни обезвреженных боеприпасов, схватки с «духами», высокие награды. К примеру, сержант Гриша Цома был награжден орденом Красной Звезды, медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги», знаком ЦК ВЛКСМ «Воинская доблесть». Много наград было у переводчика Садырдинова. Он в совершенстве знал пушту и фарси. Товарищеские отношения сложились у взводного и с непосредственным начальником — комроты Сергеем Дмитриевым. Работы саперам хватало. Возводили фортификационные сооружения. Строили и расширяли дороги и мосты. Оборудовали пункты полевого водоснабжения. Уничтожали огневые сооружения. Проделывали проходы в завалах. Ставили минные поля. Обезвреживали мины и фугасы, чтобы было наиболее опасным занятием. Враг постоянно прибегал к коварным ухищрениям при установке мин, и, к сожалению, не все из «сюрпризов» удавалось разгадать. Люди гибли, получали тяжелые ранения. Был ранен и старший лейтенант Замков. Случилось это 13 декабря 1983 года.
Взводу предстояло разминировать шоссе, по которому намечалось передвижение наших автоколонн. Рядом с шоссе, в кишлаке Махмуд-Драки, находилась мощная крепость с засевшим в ней отрядом «духов». Во время передвижения саперы попали сначала на фугас, затем — под бешеный обстрел. Замков получил контузию и ранение в шею, но ребят своих не оставил. Думал, после выполнения приказа отправиться в госпиталь. Но после разминирования шоссе, начальник инженерных войск 40-й армии полковник Рябуха отдал новый приказ. Он, по словам Замкова, поставил задачу «стереть крепость с лица земли». Оставшаяся группа саперов под руководством Сергея заложила три с половиной тонны взрывчатки, после чего крепость взлетела на воздух.
Вдруг выяснилось, что прикрывать группу некому. Стрелки ушли далеко вперед, фактически бросив саперов. От контузии и потери крови Замков обессилел. «Надо напоить его куриным бульоном. У меня мать всегда так делала», — предложил Иван Иванов. Он был родом из Ульяновска. Солдаты наведались в ближайший кишлак, выпросили курицу. Сварив ее на огне, напоили командира бульоном из котелка, сами подкрепились. Тем временем «духи» снова дали о себе знать. Они решили окружить русских воинов. Надо было принимать решение, и Замков его принял. На «бэтээре» и «ЗИЛе» саперы столь лихо промчались у «духов» под носом, что те и опомниться не успели. В полку, перед отправкой в госпиталь, Сергею сказали, что его представляют к ордену Красной Звезды. Лечение длилось недолго. Контузия стала быстро проходить, а вот про пулю в шее забыли. Ее удаляли в восемьдесят седьмом в Витебске, когда она дала ход.
— После госпиталя мне предоставили отпуск, — говорит Замков. — Поехал в Гродно, где меня дожидались жена Светлана и сын — женился-то я на пятом курсе училища. Когда отпуск близился к завершению, крутанув случайно ручку радиоприемника, поймал «вражий голос». Он вещал: «На базу сороковой советской армии в город Баграм завезено большое количество боеприпасов. Это связано с тем, что Ахмад Шах Масуд начал боевые действия против Советов». Ну, думаю, много прольется крови. С 1981-го по 1983-й год у нас было перемирие с Масудом, но, видимо, кого-то это не устраивало…
Вернулся я из отпуска, а подразделения сороковой армии уже в Панджшерском ущелье. Саперы еще до меня работали в тех местах, разминировали лазуритовые рудники. Тогда комроты Боря Мулюкин и Садырдинов попали к людям Масуда на три дня в плен, но все обошлось благополучно. Пленников накормили и, вернув им оружие, отпустили с миром.
Теперь от прежнего миролюбия обитателей ущелья не осталось следа. «Духи» буквально не давали нам передохнуть.
Роковая ошибка
Замков отчетливо помнит роковой для себя день 20 апреля 1984 года. Саперы вместе с горно-стрелковым батальоном двигались по обрывистому берегу горной реки. «Духи» с гребня горы начали обстрел. Достать их ответным огнем было нельзя, так как их окопы были обложены валунами. Пришлось вызвать авиацию. Вертолетчики «отутюжили» позиции «духов», заставив их отступить. После этого саперы взорвали оставленные противником укрепления, и наши подразделения продолжили движение. Впрочем, скоро они снова остановились.
Замков побежал вперед для выяснения причины задержки. «Что случилось?» — спросил у комбата. «Мины впереди», — услышал в ответ. Без лишних раздумий Замков взял щуп и, осторожно работая им, пополз по заминированному участку. Следом, прикрывая командира, пополз с пулеметом Калашникова сержант Орешенков. От напряжения пот струился по лицу Замкова. Одна мина обезврежена, вторая, третья, и… взрыв.
— Вначале я подумал, что попал под минометный обстрел. Но больше взрывов не было, мысль об обстреле улетучилась. Попытавшись подняться, ощутил боль в правой ноге, и мне стало ясно, что я зацепил щупом «ловушку на сапера», — вспоминает Сергей Николаевич. — Сплюнув набившуюся в рот каменную пыль, оглянулся. Картина не для слабонервных. Оторванная пятка правой ноги держалась на одних сухожилиях. Проверив щупом пространство, я пополз обратно. Вдруг меня пронзила такая страшная боль, что я закричал. Оказалось, пятка зацепилась за камень. Выхода нет, отрезал ее кинжалом, чтобы не мешала. Когда выбрался, мне сделали укол парамедола от болевого шока. Краем глаза заметил: на камне лежит автомат. В отчаянье схватил его правой рукой, передернул затвор, чтобы застрелиться. Юра Грищук, командир другого взвода, увидел это со стороны и кричит изо всей мочи: «Серега! Не дури! Остановись!!». Рука моя на курке дрогнула. Юра вырвал автомат, выругался матом. Помню, потом на плащ-палатке меня несли, а она постоянно рвалась.
Вновь Замков оказался в Баграмском госпитале. Настроение — хуже некуда. Военная служба закончилась — это очевидно, но что впереди? Госпиталь навестил начальник политуправления Советской Армии генерал Попков. Он вручил всем раненым солдатам по электробритве, офицерам — по приемнику «Селга». «Имейте в виду, товарищи, Родина вас не оставит наедине со своей бедой», — заверил раненых Попков. Это прибавило Замкову настроения. После консилиума врачи эвакуировали Сергея вертолетом в Ташкент. Там у него началась сухая гангрена. Культю несколько раз укорачивали. Наконец, в двенадцати сантиметрах ниже колена процесс удалось остановить.
— В Ташкентском госпитале, — рассказывает Замков, — меня навестила сестра Татьяна, приехавшая из Новосибирска. Дело шла на поправку. 9 мая, в мой день рождения, начальник травматологического отделения, подполковник Полукаров разрешил мне по случаю праздника выпить сто граммов коньяка… К слову, и в Афгане, несмотря на все строгости, сухой закон не соблюдался. Положенный офицерам сахар мы сдавали старшине. Он доставал где-то дрожжи и организовывал изготовление известного русского напитка. Его употребляли в праздники или по случаю дней рождения. Случалось, употребляли слабое виноградное вино под названием «шароп» местного производства…
Сестра добилась перевода Замкова в Новосибирский окружной военный госпиталь. К этому времени он окреп не только физически, но и духовно. «Нечего нюни распускать, — сказал себе. — Маресьев без обеих ног летал. Любой ценой надо добиваться, чтобы меня оставили в армии». Выписавшись из госпиталя, Замков тут же поехал в Москву, в Министерство обороны СССР. Оттуда его направили в Главкомат сухопутных сил.
— Хочу остаться на военной службе! — заявил он в приемной пожилому генералу.
Тот внимательно посмотрел личное дело старшего лейтенанта и пообещал:
— Помогу, чем могу.
Слово генерал сдержал. На домашний адрес Замкова пришел официальный ответ на его просьбу: «Вам разрешается проходить службу в военкомате города Гродно…». Вскоре произошло отрадное событие — в семье родилась дочь, а 1985-м офицера нашла высокая награда — Орден Красного Знамени, который вручили ему прямо в военкомате (судьба другой, ордена Красной Звезды, к которому его обещали представить после первого ранения, осталась неизвестной).
Все, казалось бы, складывалось благополучно. Но как-то незаметно, исподволь начала ломаться семейная жизнь. Сейчас, спустя годы, Замков никого не винит в этом — ни бывшую жену, ни себя. Он понимает, раз это случилось, значит, так было предопределено свыше. «Главное в любых обстоятельствах остаться человеком», — рассудил тогда. Забегая вперед, скажу: своих детей от первого брака он не забывает, поддерживает с ними добрые отношения. Разве они виноваты, если не сложилась жизнь у родителей? Недавно у Замкова родилась внучка Мария…
«Горе сплотило нас…»
Чтобы заглушить душевную боль от семейных передряг он попросил о переводе в Витебский военкомат. Просьбу уважили. Работе на новом месте Замков отдавался сполна. А после того, как у него появился качественный протез немецкой фирмы «Отто Бок», начал упорно заниматься спортом в клубе инвалидов «Шанс». Своему тренеру Светлане Михайловне Кориневской он благодарен до сих пор. Замков становится чемпионом Беларуси по волейболу среди инвалидов, победителем и призером первенства республики по лыжам и в беге на короткие дистанции.
Правда, одиночество порой угнетало. «Никому я, калека, не нужен», — думал он бессонными ночами, усилием воли отгоняя безысходную мысль. Но скоро убедился в том, что нужен:
— С Тамарой Ивановной я познакомился, когда она была уже разведена. Будучи на девять лет моложе меня, переживаний хватила с лихвой. Страшно это, когда дети уходят при жизни родителей. Не приведи Господь…, — в глазах его я вижу глубокое переживание. — Виной всему дикий случай, — не сразу продолжает Замков. — Тамара отправила двоих своих сыновей, девятилетнего Вадима и одиннадцатилетнего Артема, отдыхать на каникулах в деревню, на родину бывшего мужа. Там дядя взял их с собой проверять рыбацкие сети на Западной Двине. Лодка перевернулась и…
Горе сильнее сплотило нас. Тамара после похорон своих сыновей оказалась в психоневрологической больнице. Депрессия у нее была жуткая. Я понял, что обязан вытащить ее из этого состояния. Выхаживал, словно маленького ребенка. С ложечки кормил. Она плачет, и я плачу. Утешаю ее, как могу. Потом упросил доктора, чтобы он разрешил мне забрать Тамару домой. Доктор, умудренный жизнью человек, сказал на прощание: «Самое спасительное для нее в сложившейся ситуации — снова познать радость материнства».
Зарегистрировали брак. Я уволился в запас в звании капитана запаса (сейчас Замков майор запаса. — В.К.), получил неплохую пенсию. Тамара создала индивидуальное предприятие, стала его руководителем, а я взялся крутить баранку. Выращиваем на приусадебном участке под Витебском овощи, реализуем их. Я преклоняюсь перед этой женщиной! Сколько в ней доброты, воли, мудрости. Боль ее, конечно, совсем никогда не покинет, но Тамара понимает: надо жить дальше. Ведь Господь посылает нам испытания, веря, что мы их преодолеем. Родился у нас сын Вася, через несколько лет после этого дочь появилась — Полина. Приобрели со временем удобную квартиру в Витебске — до этого жили в пригородном поселке, две автомашины. Вот так и идем по жизни…
— В Россию тянет, Сергей Николаевич?
— Я — гражданин Беларуси. Однако и Россия для меня — родная страна. Мама моя, Людмила Михайловна, старенькая совсем, живет в Новосибирске. Считай, одна меня и сестру поднимала. Отец-то, Николай Кузьмич, заместитель начальника цеха оборонного завода, умер, когда мне было шесть лет. Сестра Татьяна Федеральным судьей там же работала. Сейчас она на заслуженном отдыхе. В конце лета, когда мама сильно заболела, Тамара отвезла меня в Шереметьево, на самолет, и умчалась обратно в Андреаполь, к детям. Почти тысячу километров накрутила» за день.
— Почему вас притянул маленький город на западе Тверской области?
— Надо было приглушить шок, который мы с Тамарой испытывали. Как это сделать? Сменить обстановку… Здесь у нас немало друзей. Один из них — Александр Потарокин, служивший раньше в Узбекистане. Настоящий русский офицер. Жаль, оказался невостребованным в сегодняшней России…
Но больше всего друзей у Замкова, конечно же, в Витебске. Андрей Ивонин, к примеру, воевать в Афганистане начал солдатом. После окончания Рязанского парашютно-десантного училища опять оказался в этой стране. Третья командировка случилась незадолго до вывода наших войск.
— От автоматной очереди «духа» его спас, закрыв собой, Саша Корявин. Этому пареньку из Подмосковья посмертно присвоено звание Героя Советского Союза, — рассказывает Замков. — По инициативе Ивонина в военном городке 103-й дивизии установлен памятник Саше, а в центре Витебска — памятник погибшим воинам-интернационалистам. Большую помощь в его сооружении оказал Иосиф Давыдович Кобзон. К нему мы, бывшие афганцы, относимся с большим почтением. Он, часто приезжал в Афганистан с концертами. Неоднократно бывал там и Александр Розенбаум.
В Витебске живет бывший пулеметчик моего взвода сержант запаса Сергей Орешенков, прикрывавший меня во время разминирования… Так что, много нас, прошедших суровую школу той войны. Собираемся, вспоминаем боевых товарищей, поминаем павших. Песни поем наши любимые, и в их числе — эту:
Только ты, кукушка, погоди
Нам дарить чужую долю чью-то,
У солдата вечность впереди —
Ты ее со старостью не путай…
Помнить уроки Афгана
Поинтересовался я у Замкова, как он оценивает афганскую войну с высоты прожитых лет, не изменилось ли что-либо в его взглядах.
— Да нет, — задумчиво произносит он. — Тот, кто пытается привить нам «комплекс вины», утверждает, что жертвы были напрасны, не представляет сложности процессов, происходивших тогда в мире, в этой стране. Больше того, я глубоко убежден, он ранит души матерей и отцов ребят, сложивших свои головы на этой войне. Только в нашем полку погибли 125 солдат, 4 прапорщика, 19 офицеров. Это были настоящие герои. Светлая им память. Мы защищали национальные интересы СССР, исполняли свой воинский долг. Нам не в чем виниться и каяться. Хотя представлять всех, без исключения, в положительном свете вряд ли следует. Война есть война. Наряду с доблестью, мужеством героизмом, грязное, недостойное на ней тоже было…
Утверждение, что афганцы считали нас оккупантами, и это мы посеяли там смуту, примитивное. Наломали дров, в первую очередь, они сами. Сначала был убит военными повстанцами руководитель страны Махаммед Дауд. Это случилось, кажется, в апреле 1978 года. К власти пришел Тараки, но он продержался недолго. В октябре 1979 года Тараки задушили сторонники Амина, «севшего на престол». Только после этого нам пришлось вмешаться, чтобы прекратить междоусобную резню. Как известно, во время штурма президентского дворца бойцами «Альфы» Амин погиб. Его сменил Бабрак Кармаль — мы шутливо называли его Борей Крамаровым. Следом возглавил страну Наджибулла. Он, наверное, был способен стабилизировать ситуацию, если бы СССР поддержал его оружием. К тому же, Наджжибулла имел доверительные отношения с лидером моджахедов Хекматиаром. Они вместе играли в футбол в университетской команде и продолжали общаться, даже когда шла гражданская война между мятежниками и официальной властью. Но Наджибуллу коварно предал Горбач.
Еще одна правда состоит в том, что Советская Армия не только воевала. Она строила дороги, тоннели, дома, школы. В своей книге «Ограниченный контингент» бывший командир «сороковой», а ныне губернатор Московской области Борис Громов отмечает, что более 70 процентов сил и средств армии постоянно было задействовано для перевозки по территории Афганистана гуманитарных грузов. От афганцев нередко приходилось слышать: «Москва — хорошо, Америка — плохо». Думаю, в наши дни это мнение окрепло. Что строят в Афганистане американцы и их союзники? Ничего. Зато при их присутствии эта страна стала объектом наркотического террора против России.
А вот то, что России не следует «прогибаться» и посылать свои войска в Афганистан на помощь американцам — это однозначно. Россию, на мой взгляд, хотят подставить. Американцы потом уберутся из Афганистана и оставят Россию один на один с исламским миром и Китаем. Да и не следует нам забывать, что та война в немалой степени способствовала развалу СССР. На мой взгляд, те же сил, которые тянут вас в Афганистан, стараются осложнить отношения России и Беларуси…
Слушая его повествование, я думаю про себя, что у нас и своих раздорщиков в достатвке. Мне рассказывали, как Замков однажды принялся, было, рассказывать об успехах Беларуси в сельском хозяйстве. Мол, неплохо бы перенять в России этот опыт. А один покупателей, услышав его рассуждения, заявил: «Если у нас. В России, плохо, кати в свою ненаглядную Беларусь». Интересуюсь у Сергея Николаевича, так ли было на самом деле. Оказалось, люди говорили правду.
— Чем тот человек от меня отличается? — усмехается с обидой в глазах Замков. — Я белорусов от русских и Беларусь от России не отделяю. А он, видимо, отделяет. Вот что плохо.
— Чего уж хорошего? — соглашаюсь я с ним, поскольку, как и абсолютное большинство белорусов и русских, Россию от Беларуси тоже не отделяю. Как, впрочем, и Украину не отделяю. Братья мы. И по-братски должны жить, общими усилиями отвечая на вызовы современной истории.
 Как символ этого братства на моем огороде растет яблонька из Беларуси, подаренная мне Сергеем Замковым. Засуху минувшего экстремального лета она выдержала успешно. Буду дожидаться плодов.
Валерий Кириллов,
член Союза писателей РФ
 Андреаполь-Тверь