1.
Полковник запаса Владимир Иванович Горбачев, сухощавый, лет пятидесяти пяти, в офицерской куртке, с планшеткой на боку сидит в моей «Ниве». Вместе с нами житель деревни Роженка, бывший прапорщик Геннадий Петрович Зайцев, плотного сложения, круглолицый, неистощимый на шутку. В сумрачный день октября мы пробиваемся по грязной, в сплошных лужах дороге, тянущейся по кромке находящегося в запустении огромного поля.
Горбачев, разворачивает планшет с картой-километровкой:
— Вот это поле и есть урочище Нива. Пятого сентября штаб 214-й дивизии, перед управлением которой был расстрелян Яковлев, видимо, располагался в этом месте…
— Да нет, мужики, не то это место! – не соглашается Зайцев. — Мальчишкой я слышал: какого-то предателя расстреляли в нашей деревне. Урочище ведь огибает Роженку с трех сторон. Надо поспрашивать тех, кто постарше меня.
— Надо, — согласно кивает головой Горбачев.
Итак, мы едем в Роженку, до которой от черты Андреаполя не более километра.
Бывшему главному механику леспромхоза Петру Григорьевичу Елизарову, крепкого сложения, с ясными голубыми глазами, не дашь его восемьдесят. Внимательно выслушав историю Яковлева, он, словно бы заранее готовый к разговору, ведет нас на берег речки, которая носит одинаковое с деревней название.
— В начале сентября сорок первого года в Роженку прибыли наши военные. Окопы были во-он там, у леса, — показывает Елизаров, а в самой деревне разместились госпиталь и столовая, куда мы бегали подкармливаться. Я так понимаю, что штаб не мог находиться далеко от столовой…Тот день мне особо запомнился. Было пасмурно, моросил мелкий дождь. Гляжу, идет, склонив голову, под охраной невысокий человек в военной форме, но без ремня и портупеи. Сзади — строй военных с винтовками. Поставили они того человека на берегу, возле сарая. Один из командиров начал зачитывать бумагу. Слова донеслись: «Измена Родине», «приговорить к расстрелу»… В этот миг прибежала моя бабушка, заругалась и, схватив меня за шиворот, потащила в избу. Раздались выстрелы — два или три. Я сразу понял, что произошло. Вскоре немцы начали от Соболева, с другого берега Западной Двины, минометный обстрел. Все жители Роженки перебрались в урочище Осиновый Рог, где были вырыты землянки. А наши войска отступили в сторону Лугов и на Иван-Гору, где сорок два дня держали оборону…
— Вроде все сходится к тому, что Яковлева расстреляли здесь, — задумчиво произносит Горбачев.
2
Из карточки учета безвозвратных потерь офицерского состава:
«Яковлев Дмитрий Яковлевич. Полковник. Приказ НКШ №01055-1937 г.
Командир бригады. 17 танковая бригада.
Родился 7.11. 1901. Урож. С.К.К. Село Селиваново (по другим данным, в городе Мариуполе в 1900 г. — В.К.)
Чл. ВКП (б) с 1927 г.
В Красной Армии с 13.01.1918.
Осужден Военным трибуналом к расстрелу 18.02.1942».
В дополнение можно привести сведения о Д.Я. Яковлеве, почерпнутые из карточки учета личного состава. Из крестьян. Образование: начальное училище – 2 года, 2 курса рабфака, 18-я кавалерийская школа. Тифлис. 1921, высшая школа по физразвитию.1932. В Гражданскую воевал против армий Краснова и Врангеля. В 1936-м – капитан, в 1937-м майор. Дата получения звания «полковник» не указана. В 1934-м был назначен начальником штаба танкового батальона 51-й стрелковой дивизии, в 1937-м – командиром 13-й механизированной бригады.
Д.Я. Яковлева казнили 5-го сентября 1941 года, хотя в приведенной выше карточке учета безвозвратных потерь значится, что приговор вынесен в феврале 1942 года. Это не единственная деталь, вызывающая вопросы, на которые сегодня трудно ответить. Возможно, штабисты медлили из-за того, что приговор вызвал их недоумение.
48-я танковая дивизия была сформирована в марте 1941 года в Орловском военном округе в составе 23-го механизированного корпуса. Тогда же (13 марта) Яковлев стал ее командиром. Дислоцировалась в Воронеже. 27 июня отбыла на фронт. В статье «Право на бессмертие после расстрела» в журнале «Военно-исторический архив» (№11, 2004 г.) директор Великолукского госархива А.И. Сизов отмечал: «…если личным составом дивизия была в какой-то степени укомплектована, то материальная часть, вооружение, новые технические средства практически отсутствовали». Сведения наличия боевых и транспортных машин на 29.6.41 г. (т.е. на день отправки дивизии из Воронежа на фронт), обнаруженные В.И. Горбачевым в архиве, подтверждают это. Из положенных по штату тяжелых 66 танков 48-я дивизия не имела ни одного. Из 14 средних танков в наличии было 3. Из 54 огнеметных — ни одного. Из 22 танков Т-26 с рацией — 78. Из 20 бронемашин средних с рацией — ни одной. Из 39 бронемашин легких — ни одной. Из 7 танков БТ с рацией — ни одного. Из 12 линейных — ни одного. Из 36 бронемашин линейных средних — ни одной. Из 25 радиостанций — 2. Из 809 грузовых автомобилей ЗИС-5 — 130. Из 40 тракторов СТЗ — 3. Из 40 тракторов «Коминтерн» — 3… 
Место сосредоточения дивизии — район Невеля, где она и получила первый боевой опыт. Из книги «Танкисты» (издательство ДОСААФ, 1976), бывшего командира разведбата И.А. Вовченко, видно, что уже через день после выгрузки дивизии из эшелонов на наши позиции двинулись четыре десятка танков 19-й немецкой дивизии под командованием генерал-лейтенанта фон Кнобельсдорфа. Артиллеристы встретили эту атаку прицельным огнем. Восемнадцать машин было подбито и сожжено, группа мотоциклистов захвачена в плен.
В этот район отступала 22-я армия. Прикрывая смоленское направление с северо-запада, она две недели сдерживала немцев в Полоцком укрепрайоне по линии старой государственной границы. Как пишет А.И. Сизов, согласно приказу командующего 22-й армии генерал-лейтенанта Ф. А. Ершакова командир 48-й танковой дивизии полковник Яковлев сразу же сформировал из танкистов дивизии сводный танковый отряд, который под его личным командованием выступил навстречу противнику в район города Пустошка. «Более трех суток, — продолжает автор, — танковый отряд Яковлева вел упорные кровопролитные бои с превосходящими силами врага на рубеже реки Ушанка. Крупной гитлеровской танковой группировке так и не удалось здесь смять оборону сводного отряда. Гитлеровцы, не сумев прорвать оборону дивизии в лобовых атаках, смогли обойти ее правый фланг и выйти в тыл дивизии. В создавшейся обстановке по приказу сверху полковник Яковлев возглавил руководство отходом частей дивизии…».
Немцам удалось взять Великие Луки 19 июля. Спустя два дня наши ночной атакой освободили город. Решающую роль сыграла 48-я танковая дивизия. Примечательно, что это был первый крупный город, отбитый советскими войсками у врага. Командующий 3-й танковой группой немецкий генерал Г. Гот характеризовал возникшую в связи с этим обстановку так: «Настроение главнокомандующего сухопутными силами 21 июля было подавленным. Также и начальнику генерального штаба перспективы на достижение сколько-нибудь значительного успеха в этой битве не казались блестящими. Из кольца окружения под Невелем, на создание которого бросили так много сил и средств, ускользнуло значительное количество русских войск. Великие Луки, оперативное значение которых ОКХ (главное командование сухопутных войск фашистской Германии) понимало лучше, чем группа армий «Центр», пришлось оставить…».
Образовавшийся «великолукский выступ» явился сильным раздражителем для войск противника, прорвавшихся за Смоленск. На смену 19-й танковой дивизии немцы подтягивают 253-ю пехотную дивизию, усиленную десятками танков. Бои за город возобновляются. Одна атака сменяется другой. Газета «Красная звезда» 2 августа 1941 года писала:
«Четверо суток не прекращались ожесточенные бои у города В., — отмечалось в публикации. — Фашисты подтянули сюда огромные резервы, стремясь, во что бы то ни стало сломить упорство наших бойцов. С рассветом над расположением красноармейских частей появились эскадрильи вражеских бомбардировщиков. Однако все попытки врага окончились для них провалом. Враг всеми силами старался вклиниться в расположение советских войск, прорваться вперед, но каждая его атака неизменно отбивалась с большими для него потерями. Наши бойцы неоднократно шли в смелые контратаки. Сближаясь с неприятелем в рукопашной схватке, красноармейцы лишили немцев возможности применить свою артиллерию. Фашисты не решались открывать огонь из орудий, опасаясь поражения собственных войск. Вчера бойцы командира Яковлева четыре раза ходили в контратаки, нанося немцам громадные потери… На плечах неприятеля они ворвались в его расположение, форсировали реку и закрепились на новом рубеже.
К концу дня наши войска разгромили значительную часть 253-й германской пехотной дивизии. Все поле боя усеяно трупами фашистских солдат и офицеров — их насчитали 2250. Захвачено много пленных. Взяты богатые трофеи. Среди них: 24 орудия, 29 минометов, 47 грузовых автомашин, 19 мотоциклов, 55 ручных пулеметов, 8 тяжелых пулеметов, огромное количество винтовок. Захвачено также 5 легковых машин, в том числе две штабные с оперативными документами, полковая касса, весь обоз дивизии и прочее военное снаряжение».
«… Необходимо отметить особую стойкость, упорство, храбрость и героизм бойцов и командиров 48 тд… Моральное состояние и боевые качества бойцов и командиров высокие. Как дивизия в целом, так и ее командир полковник Яковлев заслуживают быть отмеченными…», — указывалось в характеристике состояния 22-й армии, сделанной в те дни ее руководством. За два месяца боев она понесла серьезные потери. К завершающему этапу обороны Великих Лук в дивизии из 80 танков, с которыми она начинала боевые действия, в строю оставались лишь два. Остальные были подбиты в боях или неисправны. Несмотря на это она оставалась самой боеспособной единицей армии, насчитывая около 2,5 тысяч бойцов и командиров.
3.
22 августа немцы наносят на стыке 22-й и 29-й армий (на участке 186-й стрелковой дивизии) мощный удар. В боевом донесении начальника штаба Западного фронта генерал-лейтенанта Д.В. Соколовского и начальника оперативного отдела Г.К. Маландина начальнику Генерального штаба Б.М. Шапошникову отмечается: «1. По уточнению у Ершакова силы противника прорываются в районе Кунья, определяются в 2 пд и 2 тд (110, 206 пд и 19 и 20 тд). Противник, как видно из захваченного у него приказа, ставит себе целью окружить группировку Ершакова». Яковлевцы двое суток сдерживали численно превосходящего противника на оборонительных рубежах города и 24 августа, в соответствии с приказом командования, оставили город, отступая в заданном направлении. Однако в целом ситуация для 22-й армии складывалась драматическая. Осознавая это, Соколовский и Маландин командируют в район действий генерала Ершакова полковника Кузнецова – как значится в их распоряжении от 24 августа, «для выполнения особого задания». Сложность обстановки подтверждается записью переговоров Г.К Маландина с В.Д. Соколовским 26 августа в 23.50:
«Докладываю: прибыл и начал разбираться. Положение такое:
1. Части Ершакова (командарм-22) начали выход из окружения, пользуясь северным путем. 
На линию бывшего передового рубежа вышла дивизия Бирюкова (186) — 30-40%, причем матчасть — три орудия 45 мм, 3 орудия 76 мм и 2-155- мм. Все мало организовано, требует приведения в порядок.
174-я дивизия начинает выходить разрозненными группами, пока матчасти нет.
214-я дивизия точно так же собирается отдельными группами, сейчас можно насчитать не свыше полка, о матчасти сведений нет. Сам генерал-майор Розанов (214 сд) еще не вышел, его начальник штаба находится Озерцы.
48-я тд вышла в наибольшем порядке, почти до 70 % боевого состава.
179-я сд вышла не более 20%, но люди подтягиваются, а о материальной части ничего не слышно.
170-я обозначилась отдельными неорганизованными группами, аналогично 126-я и 98-я сд.
Таким образом, все на выходе, но не представляют из себя боеспособных единиц.
Генерал-майор Пигаревич вышел и находится Озерцы.
Ершакова (командарм-22) пока нет, за ним послана машина.
Обстановка говорит, что полного окружения не было, северная часть открыта и позволяла провести планомерный отход.
Почти все командиры соединений потеряли управление. Ершаков тоже. 
Пигаревич (начальник штаба 22-й армии) ничего не знает».
Картину дополняет неизданная документальная повесть очевидца отступления 22-й армии Б.Е. Ефимова (оригинал хранится в Андреапольском музее) о коменданте 42-го управления УР полковнике Н.С. Дэви. В пору, когда армия занимала Полоцкий укрепрайон, полковник руководил в нем инженерными работами, а в начале боев за Великие Луки его назначили руководителем обороны Торопца. При активной помощи местного населения на подступах к этому древнему городу создается сеть огневых точек. Из трофейного документа «О боях Красной Уральской Армии Ю.В. Великих Лук» следует, что «противник совместно своим особенностям наряду с подготовкой к наступлению в течение недель построил систему позиций, далеко превосходящую нашу в тактическом отношении…. В полосе наступления дивизии передний край равнялся по глубине от 6 до 8 км. Пульгнезда наподобие опорных пунктов, построенных и дерева и булыжников, непробиваемые осколками, перемежевались с одиночными окопами и системой окопов. Использовались низины, чередующие с высотами, для ведения перекрестного и фланкирующего огня, особенно активно на линии Микшино-Березняки».
… Применимые к местности противотанковые рвы, которые можно было обнаружить, лишь приблизившись к ним на короткое расстояние, отвечали требованиям русского устава полевой службы — сделать позиции недосягаемыми. Суммируя вышеизложенное можно заключить, что оборона противника при благоприятных условиях могла бы привести к успеху…».
Впрочем, торопецкие укрепления не сыграли отведенной им роли. Б.Е. Ефимов утверждает: «…от Великих Лук начался великий драп. Наиболее ретивые пронеслись 80 километров до Торопца за сутки. Части перемешались. Никакого организованного отступления не было. Масса деморализованных людей подходила группами или в одиночку. Многие босиком, без оружия». Когда немецкие танки, достигнув противотанкового рва, открыли огонь прямой наводкой, усилия Дэви организовать отпор врагу оказались безуспешными. В его распоряжении было не более 400 человек, собранных по принципу «с миру по нитке».
«То, что в этой обстановке дивизия Д.Я. Яковлева отступала организованно, оставаясь наиболее боеспособной единицей 22-й армии, подтверждается не только переговорами Г.К. Маландина и В.Д. Соколовского. В политдонесении начальника политотдела 48-й танковой дивизии, батальонного комиссара Волынкина председателю Военного Совета 22-й армии полковому комиссару т. Береженому от 2 сентября 1941 года указано: «Несмотря на то, что части дивизии непрерывно в течение 2-х месяцев находились в окопах и совершили большой марш в условиях плохой погоды и имея перебои с питанием, политико-моральное состояние частей здоровое. Все части дивизии по приказу Главкома за исключением 48 ГАП, который передан в распоряжение 214 СД, 2. IХ. 41 г. выведены из боя в резерв и движутся по указанному маршруту согласно приказа. Численный состав 48 ТД на 2. IХ. 41 г. составляет 2400 чел…».
4.
22-й армия во второй раз избежала окружения, но ее отступление приняло неуправляемый характер.
Эвакуировавшийся в те дни из Торопца мой земляк А.М. Новиков (в последующем участник боевых действий) рассказывал, что на старом торопецком тракте были выставлены заслоны из пограничников. Видимо, это были бойцы 1-й комендатуры 83-го пограничного отряда, которые доставят затем немало хлопот противнику, героически действуя в его тылу. Пограничники пытались сколотить из отступавших красноармейцев взводы и роты. Однако лишь в районе Андреаполя новому командарму 22-й армии В.А. Юшкевичу (судьба Ф.А. Ершакова некоторое время оставалась неясной) удалось восстановить ее боеспособность.
В суматохе отступления и неопределенности не все решения руководства Западного фронта и его представителей были осмысленными, целесообразными. Некоторые принимались под горячую руку. Жертвой подобного решения и стал Д. Я. Яковлев. О том, как это случилось, в 1978 году вспоминал бывший начальник штаба дивизии И. И. Ющук:
 «Утром 28 августа 1941 года в деревне Коробкино меня, спавшего за столом, разбудил какой-то лейтенант и передал приказание, что меня вызывает к себе представитель Западного фронта полковник Кузнецов… При входе в дом, где находился полковник, он предъявил документ представителя фронта, тут же сразу меня спросил, что мне известно о противнике. Я доложил данные о противнике на час — два ночи 28 августа 1941 года. Полковник спросил: какое мое соображение о дальнейших действиях 48-й танковой дивизии? Я вынул из планшета свою рабочую карту и кратко доложил решение командира 48-й танковой дивизии полковника Д. Я. Яковлева.
Выслушав мой доклад, решение представитель одобрил. При этом сказал, что бывший командир 48-й танковой дивизии Д. Я. Яковлев за невыполнение им боевого приказа отстранен от занимаемой должности, и подал мне шифрограмму, подписанную командующим Западным фронтом Маршалом Советского Союза Тимошенко, в которой было написано, что я, начштаба 48-й танковой дивизии, с 28 августа 1941 г. назначаюсь командиром 48-й танковой дивизии. При попытке мной задать представителю фронта вопрос, где Д. Я. Яковлев, он резко меня прервал, сказав, что не время этим заниматься, и объявил в приказном тоне, что я, как представитель командования фронта, подчиняю Вам (то есть мне, командиру 48 тд) 126-ю, 170-ю и 214-ю стрелковые дивизии. Когда совещание было закончено, и три генерала, командиры стрелковых дивизий отправились к своим соединениям, я спросил полковника о Яковлеве. Он недовольно поморщился, сказав, что Яковлев под арестом. Его навещать не стоит. Но я все же настойчиво повторил просьбу о встрече.
И он разрешил. Пройдя около 100 шагов по огороду, мы с лейтенантом подошли к бане, у дверей которой стоял красноармеец с винтовкой. Лейтенант приказал бойцу выпустить полковника Яковлева. Дверь открылась, и на пороге показался с красными, опухшими от бессонных ночей, глазами полковник Д. Я. Яковлев. Мы сели на лужайке у бани. Я спросил его, что все это значит, и как все произошло? «В два часа ночи, когда ты отдыхал, — сказал Дмитрий Яковлевич, — меня вызвал к себе полковник, представитель командования Запфронтом для наведения порядка в частях и соединениях 22-й армии, который приказал:
— С утра сегодня (28 августа 1941 г.) контратаковать противника всеми частями 48-й танковой дивизии в юго-западном направлении, нанести удар по тылам противника и занять станцию Назимово и оборонять ее до особого распоряжения. Я ему пытался доказать, что в нашей дивизии отсутствуют танки, артиллерия и другие средства усиления. Кроме того, 48-я танковая дивизия при выходе из окружения понесла значительные потери людьми, и с одними винтовками, голодными, измученными бойцами против танков врага да еще на глубину 30 км контратака невозможна. Эта затея, сказал я, кроме напрасной гибели людей, не даст никаких результатов. Несмотря на мои доводы, полковник повторил свой приказ в категорической форме. Видя явный абсурд его приказа, я также в категорической форме отказался его выполнить. — И вот видишь, какой результат.
Мне угрожают расстрелом, — сказал Дмитрий Яковлевич. — Но я не сомневаюсь, что с этим делом наверху разберутся в мою пользу.

Продолжение. Начало в предыдущем номере «МВ»
… Я вполне с ним согласился, так как решение командира 48 тд полковника Д. Я. Яковлева, нанесенное на мою карту, только подтвердилось. Никаких контрударов не было, а был отход всех частей на восток на другой оборонительный участок. По-дружески крепко пожал Дмитрию Яковлевичу руку, спросил, что ему прислать на завтрак. Он мне ответил, что кушать присылать не надо, а курева надо бы. Выслав Дмитрию Яковлевичу несколько пачек папирос, я зашел к представителю Запфронта полковнику Кузнецову, просил его смягчить режим содержания Д. Я. Яковлева, не томить его в бане, потому что тот никуда не уйдет. Представитель фронта мне пообещал содержать Яковлева на открытом воздухе…».
Благодаря поискам В.И. Горбачева в моем распоряжении оказались два документа, показывающие противоречивость обстановки. Попав из-за вмешательства Кузнецова в руководство дивизией между «двух огней», командир разведбата И.А. Вовченко шлет донесения и Кузнецову, и Яковлеву. Кроме того, из донесений видно, что огромное превосходство немцев (десятки танков и бронемашин, поддержка авиацией с воздуха) абсолютно не позволяло подразделениям 48-й дивизии обеспечить успешную контратаку.
«Полковнику Кузнецову
Боевое донесение №2, штаб б-на 48 РБ. 7.00 29.8.41. Лес юж. Едриково.
Доношу, что 28.8.41 г. при выходе через мост к высоте 127,5 (с севера) были встречены пулеметным огнем пушек и пулеметов из 6 бронемашин и танков. В результате боя совместно с отрядом истребителей танков была сожжена 1 машина и подбито 3, которые на буксире противником оттянуты в лес в р-н Оришняги и далее на юг.
При выходе в р-н Оришянги был встречен противником в составе 1 батальона танков и 60 транспортных машин с пехотой (с 17.40 до 18.30 насчитано: 40 танков и бронемашин, дивизион артиллерии — 9 орудий среднего калибра, 2 ПТО, зенитная батарея, 14 легковых машин, штабных машин (2-3 шт.), и транспорт по 10-15 машин с боеприпасами и горючим, 5 подвод, 20-30 мотоциклов).
…Совершенно не имею средств борьбы с танками (бутылок, гранат). Нет также автоматического оружия. Личный состав вторые сутки не получает пищи…
Прошу поставить в известность командира ТД полковника Яковлева».
«Командиру 48 ТД
Командир 48 ОРБ 48 ТД 30.8.41 г. Хотилицы.
…Полковник Кузнецов, представившись начальником штаба армии, меня подчинил, придав мне 96 ТП, и приказал наступать в направлении Бородино, Орешняги, Фотеево и выйти на рубеж Дубровка, Ямгово, Шухово, Шурново, где занять оборону. В районе Бардино к исходу дня 27.8. столкнулся с группой танков, бронемашин и мотопехотой противника. В результате боя сожжена одна бронемашина, две машины и танк подожжены…В 21.00 27.8 встретил в лесу, что южнее Бардино колонну танков, бронемашин, мотопехоту, и артиллерию противника в составе: 39 танков и бронемашин, более 50 машин с мотопехотой, дивизион артиллерии (9 пушек)., 2 пушки ПТО и зенитную батарею.
В результате боя отошел в лес зап. Орешняги и ночным маршем, вышел утром 28.8. в район Едриково, Семенцово, где полковником Кузнецовым был переподчинен командиру 214 СД, которым была поставлена мне задача: ОРБ выслать разведку и заставы с задачей сдерживать противника в: Зуйгорка, Грицково, Зуйсочка, Рожнево, Васильево, Екимино, Малиновка, Семенцово, куда мною были высланы заставы силою 8-12 человек каждая. Причем командиру 2 роты ОРБ воентехнику 2 ранга т. Максимову была дана самостоятельная задача от полковника Кузнецова оборонять р-н Семенцово, рота из моего подчинения была взята.
…Мною было доложено полковнику Кузнецову и командиру 214 СД, что в составе ОРБ 120 чел, 96 ТП 240 чел. без всяких средств борьбы с танками, а личный состав в течение двух суток не получал пищи…
Считаю необходимым 96 ТП и ОРБ отвести в тыл на отдых и доукомплектование.
Командир 48 ОРБ 48 ТД Вовченко».
Видимо, в тот момент И.А. Вовченко еще не знал, что его комдив арестован.
1 сентября Военный трибунал Западного фронта осудил Д. Я. Яковлева по ст. 193-2, п. «д» и 193-17, п. «б» УК РСФСР к высшей мере наказания — расстрелу, с конфискацией имущества и лишением воинского звания полковник. Яковлев был признан виновным в том, что, являясь командиром 48-й танковой дивизии, преступно-халатно относился к исполнению своих служебных обязанностей и не выполнил ряд боевых приказов вышестоящего командования.
Почему комдива 48-й дивизии расстреливали перед строем управления 214-й дивизии? Это может быть объяснено тем, что инициатор расстрела Д.Я. Яковлева полковник А.М. Кузнецов 29 августа вступил во временное командование (до 9 сентября) этой дивизией, заменив находящегося в госпитале генерал-майора А.Н. Розанова. 48-я же дивизия 2 сентября отбыла на переформирование согласно распоряжению:
«Военному Совету Западного фронта об отправке 48-й танковой дивизии в распоряжение командующего войсками Московского военного округа.
Копия: начальнику Главного бронетанкового управления.
30 августа 1941 г.
Народный комиссар (обороны) приказал 48 танк. дивизию вывести из боя и отправить в район Алабино ( в распоряжение командующего) МВО.
Дивизия должна быть отправлена в составе штаба дивизии, танковых полков, мотострелкового батальона, зен. дивизиона, частей разведки, связи и обеспечения.
Арт. и. мотополки оставить в распоряжении фронта для пополнения стрелковых войск.
Б. Шапошников».
Любопытная деталь: в день исполнения в отношении Д.Я. Яковлева смертного приговора он был… назначен (в исполнение приказа НКО №02531) командиром 17-й танковой бригады. Согласно архивным источникам она сформирована в первых числах сентября во Владимире на базе 48-й танковой дивизии.
Передо мною лежит список военнослужащих 22-й армии, приговоренных военным трибуналом армии к высшей мере наказания в 1941 году:
Баринов Николай Михайлович, 96 тп, кр-ц, Горьковская обл. 1921 г. — 12.7.41 г.
Варварук Николай Федорович, 48 мсп, к-ц, Станисласк. обл., 1919 г. – 13.7.41 г.
Паухлев Николай Михайлович – комендант г. Полоцк, Москва, 1986 г. – 22.7.41 г.
Моор Генрих Петрович, 48 тд, кр-ц — 23.7.41 г.
Туб Владислав Станиславович, 186 сд, л-т, 1919 г. – 25. 8. 41 г.
Голосков Даниил Петрович, 186 сд, л-т, 1920 г. – 25.8. 41 г.
Тарнавский Станислав Владимирович , 48 орб, кр-ц, 1922 г. – 20.9.41 г…
Читая этот скорбный список, вспоминаю рассказ моей мамы Анны Дмитриевны о том, как в конце августа 1941 года, когда она готовилась к эвакуации (отец Яков Кириллович оставался в партизанском отряде), на нашем огороде в Андреаполе расстреливали осужденного трибуналом лейтенанта:
— Я слышала в избе: перед расстрелом он кричал: «Я хочу служить своей Родине! Дайте мне такую возможность!» Я места себе не находила…».
Запомнился мне и другой рассказ – жителя деревни Соболева Василия Михайловича Терентьева о том, как примерно в эту же пору в деревне Соболево у конюшни казнили другого лейтенанта:
— Они вдвоем с солдатом вышли из окружения. Лейтенант оказался без документов. Когда его застрелили, трибунальцы целую ночь пьянствовали…
Я теперь думаю, что этими расстрелянными лейтенантами вполне могли Владислав Туб и Даниил Голосков. Всего в 1942 году было расстреляно 280 бойцов и командиров 22-й армии. Комдив 48-й танковой дивизии полковник Д.Я. Яковлев указан в списке 268-м…
5.
Мы стоим с Горбачевым и Зайцевым на высоком берегу речки Роженки, на том самом месте, где, вероятнее всего, погиб 5 сентября 1941 года Д.Я. Яковлев.
— Представляю, каково было его жене узнать об этом, — говорит Владимир Иванович. — Кстати, в ряде архивных материалов и публикаций ошибочно сообщается, что Яковлев расстрелян шестого сентября. Шестого это произойти не могло, так как в это время штаб 214-й дивизии находился уже не в урочище Нива, а в деревне Обруб.
Дату расстрела подтверждает и нижеследующий документ:
«Тов. Береженому
… 5.9.41.перед строем командного и политического состава Управления дивизии расстрелян изменник Родины бывший полковником командир 48 танковой дивизии Яковлев.
Начальник политотдела 214 СД
Бат. комиссар (Панко)».
По словам Горбачева, когда Лидию Павловну Яковлеву, находящуюся с сыном Анатолием в Алма-Ате, вызвали 15 декабря 1941 года в военкомат и сообщили, что ее муж враг народа, она потеряла сознание, а затем у нее начались преждевременные роды. В тот день появилась на свет дочь Людмила. По соседству с Яковлевыми жила семья полковника И.И. Ющука, которая, чем могла, поддерживала семью казненного комдива. Впрочем, жизнь Лидии Павловны и ее детей долгое время была несладкой. Больше всего донимали нищета и подозрительные взгляды в отделах кадров, когда она ходила устраиваться на работу.
Уверенная в невиновности мужа, Лидия Павловна не переставала бороться за его реабилитацию. Обращалась в различные инстанции, к бывшим сослуживцам Дмитрия Яковлевича. После того, как в 1957 году Лидия Павловна (проживавшая в тот период в городе Белополье Сумской области) отправила в Генпрокуратуру просьбу о пересмотре дела, это принесло результат.
Как следовало из официального ответа, проведенное дополнительное расследования выявило новые обстоятельства, не известные суду (Военному трибуналу) 1 сентября 1941 года. Они свидетельствовали об отсутствии в действиях Д. Я. Яковлева состава преступления и абсурдности первоначально выдвинутых обвинений. Было установлено, к примеру, что приказа о занятии ст. Назимово и удержании ее до особого распоряжения Кузнецов Яковлеву вообще не отдавал. Из приобщенных к материалам дополнительного расследования приказания штаба 48 тд за № 020/1 от 27 августа 1941 г. и приказа частям 48 тд за № 19 от 27 августа 1941 г., подписанного Яковлевым, усматривалось, что они были направлены на выполнение поставленных Кузнецовым задач. Допрошенные в процессе производства дополнительного расследования бывшие командиры частей 48-й танковой дивизии Н. П. Николаев, К. Д. Шукшин, М. П. Кононенко, И.А. В. Вовченко, начальник штаба дивизии И. И. Ющук и др. Они показали, что Яковлев был дисциплинированным, общительным, отзывчивым, требовательным и способным командиром дивизии, приказы вышестоящего командования выполнял четко и умел правильно организовать и управлять боевыми действиями частей в сложной обстановке. Рассмотрев материалы дела и проверки, Военная коллегия Верховного Суда СССР своим определением от 18 декабря 1958 года постановила: «Приговор военного трибунала Западного фронта от 1 сентября 1941 года в отношении Яковлева Дмитрия Яковлевича по вновь открывшимся обстоятельствам отменить и дело о нем производством прекратить за отсутствием состава преступления».

Окончание. Начало в предыдущих номерах «МВ»
По утверждению А.И. Сизова, документы, полученные архивом из Главной военной прокуратуры Генеральной прокуратуры Российской Федерации, Военной Коллегии Верховного Суда Российской Федерации, Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации также подтверждают всю нелепость ареста и предъявленных обвинений командиру дивизии. Они основывались только на докладной записке командира группы войск Кузнецова и рапорте начальника особого отдела НКВД 48-й дивизии, которые органами предварительного следствия не были исследованы.
Нельзя не обратить внимания на некоторые разночтения в ответах. Так, в ответе дочери Яковлева Людмиле Дмитриевне, направленном 28.12. 04 старшим военным прокурором 1 отдела 7 управления ГВП А.В. Чураковым, отмечается:
«24 августа 1941 года командир группы войск полковник Кузнецов отдал Яковлеву распоряжение — частям 48 т.д. занять ст. Назимово и удерживать ее до особого распоряжения (то есть приказ все-таки был. — В.К.). Не разведав сил противника, Яковлев выделил небольшой отряд, который с этой задачей не справился, но он в это ситуации не принял должных мер к выполнению поставленной задачи, и приказание осталось невыполненным.
27 августа 1941 года Яковлеву было приказано к 8.00 часам этих же суток занять исходное положение для боя на реке Добша в районе селения Озерец. По преступной халатности Яковлева части дивизии заняли этот район с опозданием и в бой были введены частично и несвоевременно. Затем они без приказа вышестоящего начальства начали в беспорядке отходить на новый рубеж. Он как командир дивизии, вместо того, чтобы приостановить отход частей и выполнить боевой приказ, сам вместе с одним из полков отошел в район деревни Савкино. В результате невыполнения этого приказа противнику был облегчен прорыв в направлении города Торопец (как отмечалось в донесениях И.А. Вовченко, состояние 48-й дивизии не позволяло выполнить этот приказ. — В.К.).
Кроме того, Яковлев обвинялся в игнорировании указаний вышестоящих штабов в том, что периодически и длительное время не принимал должных мер к установлению с ними связи. По своей халатности и беспечности не организовал необходимую разведку сил противника, что привело к окружению противником 23 августа 1941 года в районе ст. Кунья штаба и некоторых частей дивизии, в результате чего эти части понесли потери.
Яковлев был обвинен в том, что в присутствии своих подчиненных неоднократно с неизвестными женщинами в расположении штаба устраивал выпивки, что привело к потере им, как командиром, авторитета. Указанное обвинение было основано только на докладной записке командира группы войск Кузнецова А.М. и рапорте начальника особого отдела НКВД 48 танковой дивизии…».
Ссылка на выпивки с «неизвестными женщинами» на фоне героизма Яковлева во время месячной обороны Великих Лук и отзывов о нем его авторитетных сослуживцев выглядит мелочной. Многие командиры выпивали на фронте с женщинами, в том числе и с неизвестными, но Бог их миловал! Они становились генералами, маршалами, Героями Советского Союза. К подобным мерзопакостным доводам, как в случае с Яковлевым, прибегают обычно, когда для «стряпанья дела» недостает весомых аргументов.
По главной же сути вывод военной прокуратуры остался прежний: «Ни органами предварительного следствия, ни судом объективных доказательств вины Вашего отца в совершении названных преступлений собрано не было, несмотря на решение Военного Совета 22 армии о тщательном расследовании этого дела…».
6.
Объем газетного очерка не позволяет в полной мере передать драматизм отступления 22-й армии от Великих Лук до Андреаполя. Коснусь лишь некоторых знаковых судеб.
Ф.А. Ершаков со штабом и политсоветом армии выйдет (по другим сведениям, его вынесут сотрудники НКВД) из окружения севернее Андреаполя (в расположение 133-й стрелковой дивизии) как раз в день расстрела Яковлева. Вскоре он будет назначен командующим 20-й армией. В ноябре 1941 года, находясь в «вяземского котле», попадет в плен. В Смоленском областном государственном архиве хранится статья о Ершакове, написанная в Берлине 1 августа 1942 года немецким пропагандистом К.И. Альбрехтом. Оставив в стороне ее пропагандистскую суть, обратим внимание на то, что, «в последний момент тяжело раненый генерал Ершаков пытался застрелиться, но он был слишком слаб. Руки дрожали. Пуля скользнула мимо. У него отобрали револьвер».
Филипп Афанасьевич умрет в лагере Хаммельсбург 9 июня (по другим данным, 12 июля) 1942 года. Версии его смерти различны. В ряде советских источников утверждается, что Ершакова неоднократно избивали, и он умер при «возвращении со спецобъекта». Альбрехт пишет, что Ерашков умер от разрыва сердца, узнав, что Сталин приравнял его, как и некоторых других попавших в плен генералов, к врагам народа. Кстати, в опирающейся на значительное количество документов книге Иоахимма Хоффмана «История власовской армии» мне неожиданно встретились строки: «В числе тех, кто советовал немцам использовать пленных для борьбы против сталинского режима, были командующий 22-й (20-й) армией генерал-лейтенант Ф.А. Ершаков…» (может, поэтому в отечественной военной литературе упоминания о Ершакове столь лаконичны?). Хотя, из многих других публикаций (российских авторов) следует, что генерал-лейтенант Ершаков вел себя в плену мужественно, наотрез отказавшись сотрудничать с немцами.
Н.С. Дэви будет арестован, затем прощен. Тогда же он отправит домой в п. Нижний Уфалей Челябинской области письмо: «…После большой беды пишу вам снова, чтобы вы знали, что я жив и здоров. Несколько дней я находился на волосок от смерти, хотя не был даже ранен». Николай Сергеевич примет командование 238-м пехотным полком 186-й дивизии. 16 сентября, по время боев на Ивашковском плацдарме (в пятнадцати километрах от Андреаполя), полковника сразит осколок вражеской мины.
Командир 214-й дивизии А.Н. Розанов после излечения будет назначен командиром 253-й стрелковой дивизии, затем понижен в должности до командира полка. Умрет от ран 21 сентября 1943 года.
Тяжелораненый командир 96-го полка 48-й танковой дивизии К.Д. Шукшин 29 августа будет пленен. Совершив побег из концлагеря, организует в Бельгии из советских военнопленных партизанскую бригаду «За Родину». По окончании войны бригада прибудет в Одессу при знамени и оружии.
Начальник политотдела 214-й дивизии А.Д. Панко, доложивший об исполнении приговора «изменнику» Яковлеву, также попадет в плен. Известно, на 20.10.1945 А. Д. Панко находился в 1-й запасной стрелковой дивизии, где проходил проверку.
И.И. Шевчук закончит войну генералом (командовал 6-м и 11-м танковыми корпусами), будет служить инспектором в Министерстве обороны.
Получит генеральское звание и И.А. Вовченко (командовал 3-м гвардейским Котельниковским танковым корпусом). В книге «Танкисты» он не пожалеет добрых слов о Д.Я. Яковлеве:
«Комдив повел в контратаку пять танков БТ-5 на участке обороны полка. Из боя вернулись только три машины. Танк комдива подбили, а Яковлев и стрелок были ранены. Осколки впились в плечо и шею полковника. Яковлев вышел из танка, перевязанный бинтами, и сказал:
-Только что отбили атаку со стороны села Возгрино. Там порядочный гарнизон, артиллерийская батарея, склады боеприпасов. Возьмите своих людей и уничтожьте это осиное гнездо.
-Только ночью, — ответил я.
-Действуйте… А теперь в санчасть! — сам себе приказал Яковлев.
…19 августа на штаб дивизии налетело несколько десятков немецких самолетов. Штаб был разгромлен. Наш батальон дислоцировался в березовой роще возле аэродрома.
Дивизия обескровлена. Остатки ее будут отходить в направлении Андреаполь-Торопец. Но в Озерном дорога перерезана немецкими танками. Нашему батальону приказано выйти к Озерному и выбить оттуда противника, освободив путь к Андреаполю хотя бы на несколько часов.
… Со штабом дивизии прибыл комдив Яковлев. Я доложил, что наш Отдельный разведывательный батальон захватил Озерное и приказ выполнил.
— Держитесь, товарищ Вовченко! — сказал комдив. — Дивизии уже нечем воевать и только у ваших бойцов еще есть боеприпасы для трофейного оружия. Вы прикроете остатки наших полков.
— Остатки? И девяносто шестой тоже — остатки?
— Девяносто шестой отходит.
— Есть, — ответил я.
— То мы сетовали, что у нас нет танков, а теперь патронов. Вся надежда на немецкое вооружение, которого больше всего у вас. Ваш Отдельный отойдет последним…
-Будем держаться, товарищ комдив!
Полковник пожал мне руку. Яковлев начал выводить из окружения остатки дивизии в сторону Торопца, Андреаполя. А наш Отдельный батальон и специальный отряд во главе с комиссаром дивизии Соколовым остались сдерживать атаки фашистских подразделений…
…Мы шли еще несколько дней следом за бойцами других частей нашей 48-й танковой дивизии. Это бы тяжелый двухсоткилометровый поход голодных, измученных, плохо вооруженных, но сильных духом людей. Да. Сильных духом, потому что мы верили в нашу победу, как бы трудно ни было в те июльские и августовские дни сорок первого года.
48 дивизия под Великими Луками сделала все, что было в ее силах. Возможно, даже больше. И вел нас полковник Яковлев. У комдива была забинтована голова и рука на перевязи. Я никогда не забуду его взгляда.
Командир 48-й танковой дивизии полковник Яковлев был способный и смелый военачальник, один из организаторов обороны Великих Лук».
Дослужится до генерала и А.М. Кузнецов, сыгравший роковую роль в судьбе Д.Я. Яковлева. Из карточки учета личного состава:
«Родился 30 марта 1901 года. Новокресная слобода, Сопотковкий район, Рязанская область… В Гражданской с 1921 по 1922. Член ВКП (Б) с 1924. В 1921 году окончил экстерном Петроградские кавалерийские курсы. Партшколу II ст. 68 кав. полка, 1926. Курсы усовершенствования начсостава, 1929. Курсы «Выстрел», 1930. Военную академию им. Фрунзе, 1933. Академию Генштаба, 1940. Майор, 1930. Полковник, 1936. Генерал-майор, 1944. Участник с 8.1941 по 10.1941 и с 4.42 по 7.45.
Был в окружении и выходил не в составе части с 16.10.41 по 29.12. 41.
Орден Ленина (30 апреля 1944), два ордена Красного Знамени (1943-1944), медаль ХХ лет РККА.
Ст. помощник начальника оперативного отдела штаба Зап Фр. С 8.41 по 1.42.
И. д. нач. штаба 51 А СКФ. 9.42.
Нач. штаба 44 А. 7.4.43.
В распоряжении ГУК НКО. 7.7.43.
Ст. преподаватель Военной академии им Ворошилова 28.7. 44.
Нач. кафедры войсковой разведки Академии им. Фрунзе 20. 1. 44 -24.7.45.
В распоряжение Военного Совета Дальневосточного фронта.
НШ 65 СК 9.45.,НШ 53 СК 8.46, НШ 123 СК. 4.47.
Академия тыла зам. нач. кафедры. 6. 52.
Нач. кафедры, нач. уч. отдела, нач. курсов. Уволен 9.5 61 г., умер 25.9.61.».
Взыскательный читатель обратит внимание на то, что Кузнецов выходил из окружения аж два с половиной месяца. Причем вышел он «не в составе части». В отличие от Яковлева, который, неся на плечах огромную ответственность за жизни людей, вывел свою дивизию из окружения и спас ее от бессмысленного уничтожения. Служил Кузнецов в основном на штабной работе, постоянно меняя должности. В отличие от строевого командира Яковлева. Те полторы недели, что ему довелось исполнять обязанности командира 214-й дивизии, обозначены в Центральном архиве министерства обороны двумя документами, в которых упоминается его фамилия:
«Юшкевич — Кузнецов.
22.00 4.9.41.
На левом фланге ерунда получается.
На участке вашего хозяйства у вас сосредотачивается до батальона пехоты п-ка и вы не знаете об этом. Давно уже это дело нужно ликвидировать. У вас разведка выслана для того, чтобы разогнать эту группу. Утром сделать артналет на эту группу. Тов. Кузнецов, что у Вас получилась за ерунда в Кошелевке, видимо, у вас там было не занято. У Вас ничего не делается в инженерном отношении. У Вас на участке творятся большие недостатки. Конкретно доложите мне через два часа.
(Записал Кащенков).
22. 50 4.9.41.Командарм — Кузнецов.
Я только что говорил с Вашим соседом слева, он сообщил, что у Вас на левом фланге ни черта нет. Это произошло по Вашей оплошности, а поэтому выезжайте сами и ликвидируйте.
Это я соседу говорил, а что Вы делаете сами? Вышлите туда ответственного командира, а за что вы персонально отвечаете. Ночью уничтожить, через 1-2 часа позвоните.
Капитан Михинов, 214 СД».
Как отреагировал Кузнецов на грозные реляции Юшкевича? В оперсводке №62 от 5.9. 41 г., подписанной начальником штаба 214-й СД Игначевым, комиссаром штаба ст. политруком Князевым и НО-1 капитаном Курпачем отмечается: «Просочившиеся 5-6 автоматчиков в районе Кошелевки после принятых мер по поиску обнаружены не были, за исключением одного автоматчика, который сбежал на обратный берег р. Западная Двина». Оперсводка №62 была отправлена в 6-00. О разжалованном комдиве Яковлеве, которому оставалось жить всего несколько часов, в ней не сказано ни слова. Зато сказано о погоде: Погода пасмурная, дороги труднопроходимые после прошедших дождей».
7.
Глядя на Горбачева, я ловлю себя на мысли: он чем-то похож на Яковлева с предвоенной фотографии. Такое же волевое лицо, решительный, сосредоточенный взгляд.
Родился Владимир Иванович в семье кадрового военного-авиатора (его отец Иван Борисович был награжден тремя орденами Красной Звезды) в 1948-м на территории ГДР. Работал учеником токаря на заводе в г. Славуте Хмельницкой области (Украина). Окончил Ейское военное высшее авиационное училище летчиков. О том, как проходил службу, свидетельствуют выдержки из характеристик:
«За время прохождения службы в в/ч 35432 с ноября 1972 г. по июль 1975 г. показал себя грамотным и дисциплинированным офицером…». «Достоин направления на учебу в КВВА им. Гагарина в 1979 году…». «Достоин выдвижения на должность начальника командного пункта соединения. 1980 г.». «Грамотой награждается капитан Горбачев Владимир Иванович за умелые и решительные действия по самолету-нарушителю государственной границы ГДР и понуждению его к посадке. Главнокомандующий группой советских войск в Германии генерал армии П. Лушев. 20 сентября 1985 г.»…
Распад СССР застал Владимира Ивановича в Казахстане, где он служил начальником 447-го Центра управления воздушным движением в Актюбинске. Уволившись уже из казахской армии, выбрал вместе с женой местом жительства в России Андреаполь — город с крепкими авиационными традициями. Здесь пришла к Горбачеву мысль заняться поиском следов своего дяди Михаила, пропавшего без вести в 1943 году. Пришел за советом в музей к его директору Валерию Викторовичу Линкевичу. Тот обрадовался: «Да вы, оказывается, наш человек!».
Владимир Иванович добыл немало сведений о судьбах экипажей советских самолетов, подбитых в годы войны в районе Андреаполя, а в последние годы обратился к судьбе комдива Д.Я. Яковлева, о котором долгие годы умалчивалось.
— Судебная реабилитация этого человека еще не означает полного восстановления справедливости, — рассуждает В.И. Горбачев. — Мы просто обязаны найти место погребения Яковлева и перезахоронить его, как он того заслуживает. Знаю, Лидия Павловна, недавно ушедшая из жизни, мечтала об этом. В 2006 году я встречался с нею в Ногинске-5, где она жила вместе с дочерью. Лидия Павловна тогда тепло сказала о своем муже: «Дима был хороший человек». Из ее рассказа мне запомнилось, как, отправляясь на фронт, Дмитрий Яковлевич снял с руки золотые часы, врученные ему за безупречную службу, и произнес: «Оставляю их тебе, дорогая, на память детям». Словно бы чувствовал, что домой больше не вернется. Сейчас часы хранятся у сына Анатолия Дмитриевича, проживающего в Харькове…
— Действительно, точку в поиске ставить рано. Практика научила меня опираться на официальные документы и вещественные доказательства, а их пока недостаточно, — замечает директор музея В.В. Линкевич, которому я также благодарен за немалое содействие в подготовке этой публикации.
Я же думаю о превратностях судьбы. Да, законы войны суровы. Их невозможно объективно оценить, ориентируясь только на психологию благополучного мирного времени. И когда известный философ (Карел Ясперс) написал: «Страх – основа надежды», он, возможно, имел в виду экстремальные ситуации, когда именно страх перед неотвратимостью жестокого наказания заставлял человека мобилизоваться и действовать наперекор смертельной опасности. Но, с другой стороны, как много в нашей жизни зависит от случая. Случайное совпадение обстоятельств может вознести человека на олимп славы или опустить в бездну небытия, сделать его героем или изменником, даже если таковым он, в сущности, не был. Такое бывало на войне нередко. Вспоминаю, какое потрясение испытал я, узнав о судьбе бывшего комбрига 1-й Калининской партизанской бригады Ф.В. Зылева. Имя его многие годы находилось под негласным запертом.. Историческая справка 1-й бригады сообщает, что его «отозвали в советский тыл». Между тем он был расстрелян без суда и следствия в деревне Черепито Витебской области 1 ноября 1942 года «за невыполнение приказа корпуса». В книге Николая Никитенко «Партизанские комбриги: люди и судьбы» (Псков, 2010) читаю: «Сослуживцы комбрига считали такое решение слишком жестким. «Если бы я был в то время комиссаром, то не допустил бы такого самоуправства, — писал мне в 1996 году П.А. Новиков, раненый в леховском бою т выбывший в госпиталь. – Зылева надо помянуть добрым словом. Он был патриотом, а не предателем. Из истории его имя не вбросишь».
Конечно же, не был изменником и Д.Я. Яковлев. Имя его тоже не выбросишь из истории нашего Отечества. И вообще я думаю, не столкнись Яковлев с Кузнецовым, не было бы никакого расстрела. И будучи командиром 17-й танковой бригады, он стал бы, возможно, генералом, Героем Советского Союза. А может быть, погиб в бою смертью храбрых. Ведь все свидетельствует о том, что он был исключительно отважным и талантливым командиром. Кто-то скажет мне в противовес: история не терпит сослагательного наклонения. Не буду с этим спорить. Однако, с другой стороны, история, говоря словами выдающегося историка В.О. Ключевского, «строгий надзиратель», и рано или поздно отсеивает зерна от плевел, расставляя все по своим местам.
Надеюсь, пришло время, когда Родина должным образом почтит память свого верного сына, героя обороны Великих Лук Дмитрия Яковлевича Яковлева.
Валерий Кириллов,
Андреаполь-Тверь