В ее жизни все складывалось удачно: народная артистка России Светлана Немоляева состоялась и как женщина, и как мать, и как актриса.

Больше полувека она прожила в счастливом браке с Александром Лазаревым, воспитала чудесного сына — актера театра «Ленком» Александра Лазарева-младшего. В ее актерской биографии — множество ярких ролей в театре и кино, но даже если бы она сыграла одну лишь Ольгу Рыжову в «Служебном романе» — зрители бы ее запомнили и полюбили навсегда.

Перед юбилеем актрису «разрывают на части» телеканалы и глянцевые журналы, много хлопот и у самой именинницы: друзья и поклонники ждут с ней встречи, и Светлана Владимировна не может отменить торжественные мероприятия, чтобы никого не обидеть. Но актриса любезно согласилась уделить нам время — пригласила в гости и откровенно рассказала о себе, о жизни, о любимых людях.

Детство

— Сколько себя помню — я всегда хотела стать актрисой, — рассказывает Светлана Владимировна. — Может быть, на мое решение повлияла среда: папа-кинорежиссер, мама-звукооператор, в наш дом приходили Михаил Жаров, Людмила Целиковская и другие знаменитости… В 1945 году Константин Юдин снимал картину «Близнецы», мама у него была звукооператором. Нужны были две девочки, и мама привела меня. Вот так в восемь лет я впервые попала в кино…

— То есть, можно сказать, что актрисой вы стали с маминой легкой руки?

— У нас была дружная семья, но если говорить о детстве и юности — то моим близким другом и тем, кто больше всех повлиял на меня, был папа… Ну и бабушка, конечно. С бабушкой мы очень много читали — порой до поздней ночи. Она была очень колоритной женщиной, украинских кровей — столбовая дворянка. Она была очень образована, знала языки: французский, немецкий, английский. Очень была своеобразная – например, курила «Беломор». Я росла с ней вместе, в одной комнатке – советские времена же, коммуналка…

У папы была роскошная библиотека. Я в школе еще — лет в 14 — перечитала почти всего Достоевского, Бальзака и Флобера… Потом мне это помогло. Когда я приходила на экзамен по русской литературе или русскому театру, вытягивала билет, начинала отвечать — меня преподаватели всегда останавливали: «Ну все, все, хватит!» Потому что литературу, драматургию я хорошо знала. Чего нельзя, увы, сказать о математике: я все годы учебы в школе безуспешно пыталась ее понять… В точных науках я была бестолочью…

Счастье

— Вы верите в то, что все предначертано? То, что вы выбрали актерскую профессию, что в 1959 году одновременно с Александром Лазаревым пришли в театр имени Маяковского, что вскоре он стал вашим супругом — что все сложилось именно так, а не иначе?

— В принципе я верю в судьбу и в то, что она предрешена свыше. Если говорить обо мне и Саше — то можно считать, что где-то сверху было предрешено то, что мы сошлись…

— Вы с Александром Лазаревым, прожив вместе 49 лет, решили обвенчаться. Что привело вас к этому решению?

— Это очень трудно объяснить… Когда мы были совсем молодыми — мы об этом не думали. — А как вы свадьбу играли?

— У нас даже колец-то не было, просто пошли в ЗАГС и расписались, а вечером уже в спектакле играли. Не было ни торжества, ни нарядов… Время тогда были другое… Потом, когда родился сын, мы Шуру окрестили… Мы долго думали о том, чтобы обвенчаться, но как-то уже было неловко: прожили вместе много лет, сами уже в возрасте… Приятельница наша практически заставила нас — говорила: «Долго будете откладывать? Еще помрете!» И как в воду глядела… Но мы с Сашей повенчались, успели — это большое счастье!..

Роль

— Вы в разное время работали с выдающимися режиссерами: Николаем Охлопковым, Андреем Гончаровым, Марком Захаровым… Как складывались ваши взаимоотношения?

— Каждый режиссер, как и каждый актер, очень индивидуален. Охлопков всегда знал, что ему надо, и нетрадиционно мыслил. Он предлагал какие-то вещи, говорил, что и как делать. Не всегда у меня получалось, но я старалась. Гончаров был очень жесткий, его метод — расшевелить, обидеть актера, задеть его так сильно, чтобы он взорвался — и вышел наружу весь его внутренний мир. Это очень страшный метод работы… Он сердился, и кричал, и ругался – но он так работал. С ним было очень трудно, но это того стоило!.. Если говорить о Марке Захарове – он работал чудесно! Великое счастье, что я к нему попала. Может быть, сказалось то, что он был не намного старше нас. То был 1968 год, мне было тогда лет 30, а Захарову — 35 или около того. «Ребята, — говорил он, — ну, сыграйте талантливо!» И как-то незаметно что-то подсказывал… Мы его не боялись, но очень уважали, любили и ценили. И были счастливы, что попали к нему в работу… Вообще его как режиссера в «Ленкоме» тоже боятся и очень уважают, он человек авторитетный, его слово – закон!..

— На вашем счету — огромное количество работ в театре и кино. А какая роль для вас самая значимая?

— Бланш Дюбуа в спектакле «Трамвай «Желание». В актерской среде бытует такое мнение: во всем театральном репертуаре по психологической и физиологической нагрузке одна из самых тяжелых мужских ролей  – Гамлет, а из женских – Бланш Дюбуа. Спектакль трагический, тяжелый, психологически немыслимый. Ни муж, ни сын не могли его смотреть. Особенно сын. Саше всегда казалось, что я могу просто помереть на этом спектакле, и он ужасно этого боялся.

Семья

-А вы сами прислушиваетесь к чьим-нибудь советам, помимо режиссерских?

— Мы всегда в семье что-нибудь друг другу советуем. Мы сами — актеры, мы знаем, что какие-то предложения, замечания очень часто ранят… Вообще это больная тема… Мы в нашей семье всегда были очень осторожны друг к другу, боялись причинить боль. С Сашей-то мы и лупили друг друга, и иронизировали — все, что угодно было! А через секунду с ним уже находили общий язык. Мы друг друга знали наизусть — ведь целая жизнь прожита… Мы подтрунивали друг на другом, смеялись. А когда Шурик был молодой, и сейчас Поля — еще совсем девчушечка – с ними, молодыми ранимыми существами, надо быть осторожнее. Говорю только то, что очевидно, и стараюсь незаметно, тактично подсказать, на чем сделать акцент…

— У вас чудесная актерская династия. Ваш внук Сережа тоже продолжит ее?

— Да кто его знает? Он современный молодой человек, ему уже 11 лет. Я не знаю, кем он будет, может быть и актером. Шурик тоже не сразу сказал, что хочет стать актером.

— Александр говорил, что именно вы во многом повлияли на его выбор профессии.

— Ну, может быть. Я же везде его с собой таскала — на съемки, в театр. В фильм «Профессия – следователь» я притащила Шуру, чтобы показать его на съемочной площадке. Шурик стеснялся, не очень-то и хотел идти, а я его потащила. И его взяли сниматься! Потом он в театре нашем играл — это тоже была моя инициатива. А когда Шура поступал в театральное училище, то с ним занимался папа. Шура не стал со мной заниматься — один раз мы с ним попробовали и… разругались!..

— У вас непростой характер?

— И да, и нет: я взрывная, но отходчивая. Некоторые сидят и копят обиду, но чем дольше накапливаешь, тем хуже будет всплеск. Это как ржа, которая разъедает сердце. Я — обычный человек, такой же, как и все. Но вот есть качество, за которое я судьбе благодарна: я совершенно не завистлива, как и мой Саша…

Пожелание

Вот что нам сказал о Светлане Немоляевой ее коллега – актер Игорь Костолевский:

— О Светлане Владимировне говорить чрезвычайно легко и приятно. Она удивительно светлый человек, потрясающая жена, мать, бабушка. Она интеллигентна, воспитана, за всю нашу совместную работу — а это, поверьте, очень длительный срок — я ни разу не слышал от нее ни одного дурного слова. Она никогда не отзывается негативно о ком-то — или даже если она это делает, то так тактично, что из ее уст это звучит не обидно. Она — восхитительная актриса, мне много довелось поработать с ней: мы были и влюбленными, она была моей невестой, была и моей мамой — мы пережили все возможные родственные и человеческие отношения. И сейчас, в ее юбилей, я хочу сказать: я счастлив, что имел честь быть ее партнером и выходить с ней на сцену! Единственное, что я могу ей пожелать: чтобы она как можно дольше оставалась в театре и радовала нас — и, конечно, зрителей, которые ее обожают!

Екатерина Писарева