[Show slideshow]

Представлять Валерия Баринова нет необходимости — так же, как и перечислять фильмы с его участием. Этот человек успевает все: много снимается, ведет радиоэфиры, играет в МТЮЗе, читает стихи в Доме Музыки, гастролирует – словом, бесконечно подтверждает свой активный профессиональный статус.

Его душа – в деревне, но его пунктуальность – черта делового столичного жителя. Валерий Александрович – доброжелательный и чуткий собеседник, но если вдруг вам случится позвонить минут на десять позже оговоренного срока – вы рискуете услышать в голосе непоколебимый металл. Его роли всегда честны и правдивы – так же, как он сам.

Мы встретились с Валерием Александровичем в театральной гримерке МТЮЗа, наш разговор получился откровенным.

Деревня

— Когда я вам звонила, у меня создалось впечатление вашей абсолютной занятости: съемки, спектакли, выступления на радио, гастроли и так далее. Неужели не устаете?

— Для меня самого это — несколько пугающая штука. Как выйти из этого ритма? Но вообще-то, я вовсе не трудоголик, а лодырь. Будь моя воля — лег бы на диван и лежал, отрастил бы бороду и живот, но… Опять-таки деревня спасает: проведу там неделю — и отпускает. Прелесть в том, что я могу себе позволить там ничего не делать! То есть, могу целый день строгать в мастерской, несколько часов чистить снег во дворе и на улице, а могу просто валять дурака. Только вот в детстве, бывало, сотворишь руками какую-то штуковину — мама и похвалит, а сейчас вроде как некому. Жена не догадывается, что меня надо похвалить — думает, наверно: «Зачем? Большой, взрослый уже, дедушка…». А хвалить мужчин надо – мы это очень любим! Пускай я только стул переставил, гвоздь вбил – надо обязательно отметить. Как говорит одна моя приятельница: «Мужчин старше 14-ти не бывает!». И я с ней абсолютно согласен.

— Наверно, поэтому вы построили дом за сто километров от Москвы?

— Это мое любимое место. Во-первых, кругом просторы. Поначалу у меня сердце кровью обливалось, когда видел невспаханные поля, нерабочие земли, погибающую траву. Ведь я – деревенский житель, все детство боровшийся за корм для коровы. А тут… Смотрю на траву, которую никто не косит — никому она не нужна… Иной раз пойду, накошу стожок — и потом валяюсь на нем… Как только у меня выпадает несколько свободных дней – мчусь в деревню, во Владимирскую область…

Украина

— Весной вы снимались в сериале «Свет и тень маяка», дело было в Одессе. Как там обстановка?

— Нас принимали очень хорошо, и не только в Одессе, но и во Львове, где я снимался в другом сериале. Во Львове мы снимали Париж 70-х… Во Львове же прекрасно сохранился старый город, и он очень красивый. Когда я согласился там сниматься, многие мне сказали: «Ты что, с ума сошел? Там же то, это…». А я отчасти потому и согласился, что хотелось собственными глазами увидеть, что и как. И могу вам сказать: отношение — по крайней мере, ко мне – нисколечко не изменилось, принимали везде прекрасно. Хотя Одесса стала другая, там уже совсем не так шутят… Многие мои ровесники потрясены — особенно после того, что произошло с Домом профсоюзов. Один мой хороший одесский приятель сказал мне: «Я думал, что после этого у нас начнется настоящая гражданская война. Казалось, Одесса встанет и пойдет… Но она не встала и не пошла…». Одесса всегда была особым городом, любимицей всей страны, каждый считал своим долгом побывать здесь. Я очень люблю это место и его жителей. Но сейчас Одесса удручена. Поэтому я тоже отказываюсь участвовать в разных милых программах, куда меня приглашают. Не время сейчас сидеть в тепле и уюте и рассказывать с экрана, как у тебя удалась жизнь. Когда Хемингуэя спросили, счастлив ли он, писатель ответил: «Да — когда не думаю о других».

— У вас остались друзья на Украине?

— Конечно, еще с советских времен. А один мой старинный друг живет в Киеве. Как-то я остановился у него, приехав на футбольный матч – я страстный болельщик. Представители медиа прознали, что я в городе, и пригласили на радиопередачу. Дело было еще при Кучме. И почему-то еще тогда мне задали вопрос: «Почему русские не любят украинцев?» Но все это — результат пропаганды, конечно, и абсолютная неправда! Я, помнится, ответил: «Ребята, страшнее всего, когда ссорятся близкие. Если повздорил с чужим человеком — с ним легко помириться. А вот ссора двух братьев – это до конца жизни, почти на века. И не дай Бог русским поссориться с украинцами, не дай Бог, если где-то между нами кровиночка прольется»… И вот это сумасшествие произошло…

Ответственность

— Я знаю, что у вас есть такой пунктик: вы никогда не опаздываете. В наше время это бывает довольно сложно. Как вам это удается?

— Все время испытываю какое-то глубокое чувство ответственности перед другими людьми… Не могу позволить себе опоздать. А пропустить спектакль для меня – катастрофа! Поэтому всем говорю: «Если меня нет десять минут – надо объявлять в розыск! Значит, что-то случилось». В принципе, в моем деревенском детстве на слуху была фраза: «Точность – вежливость королей»…

— Опытный актер может определить заранее: стоит игра свеч или нет? Ведь есть случаи, когда из хорошего сценария получается так себе кино. И наоборот…

— На своем уровне профессионального развития я сразу понимаю, что хорошо, что плохо. Я вижу, когда актеры играют плохо, вижу отсутствие школы, вижу, как люди не понимают материал… А уж что творится со сценариями сериалов – лучше и не говорить! Я уже как-то отвечал на вопрос, читаю ли я сценарии сериалов. Во-первых, они не всегда написаны. Во-вторых, если бы я их читал – точно бы не снимался во всех этих фильмах.

— А какой у вас критерий хорошего материала?

— Очень простой: если я взялся читать сценарий — и не могу оторваться! И даже если это написано не ахти каким языком, но есть интересная сюжетная линия – свои-то сцены я могу переписать точно. Иногда мне кажется, что своей честной работой я могу если не спасти фильм, то хотя бы выдержать линию своего героя. Любую работу надо делать добросовестно. За свою работу в кино я полностью отвечаю. А вот за фильмы, в которых снимаюсь, бывает стыдно. Кино сейчас, в основном, делают наспех. Редкие счастливцы — у кого есть эта возможность — работают медленно. Ведь большинство проектов заранее куплены каналами, а значит, их нужно сдать вовремя, сроки поджимают…

— Тем не менее, вы много снимаетесь. И наверняка есть картины, где работать было по-настоящему приятно?

— Да. Это фильм Сергея Никоненко по рассказам Василия Шукшина «Охота жить!». На премьеру в Дом кино я, к сожалению, не попал – у меня шел спектакль вечером. А вот на банкет приехал. И по реакции публики, по тому, как на меня набросились, понял, что картина нашла своего зрителя. Я получил колоссальное удовольствие от этой работы, от материала и от общения с артистами – со Славой Любшиным, Ниной Усатовой и самим Сережей Никоненко. Всю жизнь мечтал записать на радио два шукшинских рассказа – «Осенью» и «Билетик на второй сеанс», и вот – на тебе: фильм сделан на основе этих рассказов Василия Макаровича!

— Как вам работалось с Сергеем Никоненко?

— Сережа всегда производит на меня впечатление солнечного человека, когда его вижу – мне сразу становится хорошо! А ведь у него очень непростая жизнь, и трагедии тоже были…

— Уже десять лет вы играете в МТЮЗе…

— Очень люблю наш театр и уровень того, чем мы тут занимаемся. Хороший режиссер всегда ставит перед актером невыполнимые задачи, а здесь, в МТЮЗе, такое случается довольно часто. Нужно все время погружаться и культивировать в себе эмоции, ковырять свою боль. В этом — суть профессии. Искусство – это, прежде всего, возникшая боль. А если ее нет – то и делать нечего. Есть теория английских психотерапевтов, что сам стресс лечит человека, и она хорошо отражает актерскую профессию. Театр для меня — как бег на длинные дистанции, и я без этого не могу…

Марина Долгорукая