Народный артист России отмечает 80-летие

Виторган не подводит итогов, но с удовольствием рассказывает о своей жизни. Когда Эммануил Гедеонович говорит о детях, то его глаза загораются.
Конечно, у старших — Ксении Румянцевой и Максима Виторгана – уже давно своя жизнь, но рядом с артистом сейчас — две младшие дочери: Этель, которой в конце февраля исполнится два года, и Клара, которая появилась на свет в прошлом августе.
Мы встретились с артистом и поговорили с ним о жизни, творчестве, семье и детях.

Рожать!
— Эммануил Гедеонович, поздравляем вас с 80-летием! Как отметили юбилей?
— Еще не закончил отмечать. Растянется все на несколько месяцев и даже больше. Ведь день рождения у меня — перед самым Новым годом, и в Москве в это время всем не до этого. Поэтому мы и уехали в Юрмалу, там отметили. А в конце зимы планируем уже устроить творческий вечер в России. В планах еще — Баку в апреле, поедем туда с детьми, Санкт-Петербург, Астрахань и так далее… Везде у нас много друзей, все эти города мне родные и близкие… А еще в марте выпускаем премьеру мюзикла «Хищники»…
— С каким чувством подошли к юбилею?
— Годы бегут, и с каждым годом думаешь, что вот еще немного — и они пойдут в обратную сторону… Во всяком случае, очень хотелось бы становиться моложе и моложе. Но ничего не поделаешь, нет такой возможности. Я могу сказать только одно: если вы сейчас видите меня живым и здоровым – это благодарность моим родителям. Время бежит, и для того, чтобы тебя оставалось на свете все больше и больше – надо рожать. Вот мы и родили. Одной скоро два года, а второй – уже шесть месяцев. Я понимаю всю ответственность, конечно. Но главное — это появление того человека, который будет продолжать твою жизнь. Это колоссально! Так получилось, что в 78 лет я родил ребенка, так что для тех, кто верит и ждет – перспективы замечательные.
— Есть что-то такое, что поняли только к 80-летию? Или, возможно, сами как-то изменились?
— Наступает тот возраст, когда приходит время мудрости: прежде чем ответить, ты обязательно подумаешь, что сказать и как. При этом я спокоен абсолютно: любой вопрос, который мне даже не нравится, я выслушиваю, не перебивая. Поменьше эмоций, побольше головы…
— Есть обида на кого-то? Может быть, хотели избежать какой-то встречи?
— У меня в жизни нет такого человека, с которым бы я не хотел общаться. С любым человеком, с которым я встречался в своей жизни хотя бы даже один или два дня – я бы хотел его снова видеть и с ним говорить. Я всем благодарен. Видите, какой я хороший — мне даже самому противно! (Смеется.) Наверное, все это связано с моей профессией. Я прожил такое количество жизней и таких разных — от оберштурмбанфюрера СС до Героя Советского Союза. Я прошел через это все, для меня почти не осталось никакой загадки при какой-то конфликтной ситуации — я уже знаю, чем все это закончится…

Повезло
— Вы как-то говорили, что вам больше нравятся отрицательные роли — это действительно так?
— Отрицательные роли, конечно, интереснее играть, проживать эти жизни. И что интересно: когда кого-то убиваешь по сюжету — не возникает желания кого-либо убить на самом деле! (Смеется.) Правда, мне потом зрители говорят иногда: «Мы вам не поверили: у вас такие добрые глаза были, когда вы это делали!» Для меня до сих пор главное — чтобы не было войны. Поэтому я давал согласие на любую отрицательную роль — чтобы зритель, глядя на сцену или на экран, понимал, что это — не способ проживания этой жизни. Для меня это очень важно. Так хочется, чтобы все спокойно жили…
— Какой период в творчестве вам наиболее дорог?
— Такие периоды действительно были. И очень часто. Была масса премьер, а каждая из них – это большой подарок. Безусловно, таким дорогим было и общение с режиссером Георгием Товстоноговым. Я тогда работал в Ленинграде в театре Ленинского комсомола, и там он поставил «Вестсайдскую историю». Впервые в Советском Союзе разрешили поставить американский мюзикл! И это был такой праздник! Я задыхаюсь от удовольствия говорить об этих людях.
— Что для вас связано с Ленинградом?
— Я там учился, так как в Москве меня не приняли ни в один театральный институт — а я поступал всюду! Когда через какое-то количество лет, я — уже отучившись, снявшись в кино — переехал в столицу, то мне все говорили: «А чего ты там делал? Почему не у нас учился?» Говорили те же педагоги, которые меня не принимали.
— Какие роли давались легко?
— Их такое количество… Мне казалось, что я все легко делаю. Конечно, были и скандалы, и я иногда позволял себе и эмоциональные вспышки, которые касались режиссуры. Все было. Но это было только для дела. Так что мне в этом смысле всегда очень везло.
— Наверное, вы можете выделить какую-то любимую роль? Или, может, хотите сыграть что-то, чего не удавалось ранее?
— Мне бесконечно повезло со сценическими постановками. В кино я тоже благодарен каждому режиссеру. Никто меня не втаскивал насильно – я всегда соглашался сам. Когда меня куда-то не приглашают, то я говорю: «И правильно – значит, так надо!» Никогда никакой обиды ни на кого не было — поверьте, это чистая правда! Конечно, хочется, в какой-то материал попасть, понимаешь, что какую-то роль хотел бы сыграть… Сейчас снимаюсь тоже. Недавно сыграл у Бориса Грачевского в «Ералаше» — и получил колоссальное удовольствие! Когда есть работа – это замечательно. Грех жаловаться. Хотя, признаюсь, конечно: так хорошо без театра!
— А чем хорошо?
— Что не прибегаешь к 11 на репетицию, что не видишь бумагу, что тебя назначили на какую-то роль, которую не хочешь играть (Эммануил Виторган не служит в театре с 2005 года, он открыл свой культурный центр. – Прим. авт.). Сам себя назначаю, сам выбираю, что играть, сам приглашаю режиссера, партнеров. Такая благодать: сплю, сколько влезет! (Смеется.)

Жизнь
— Ваш сын Максим Виторган и Ксения Собчак разошлись. Удается ли видеться с внуком Платоном?
— Так случилось, что многие разводятся. Да, мы были огорчены такой новостью, но это жизнь, ничего не поделаешь… Мы продолжаем общаться, видим Платона — но, к сожалению, редко. Но это только потому, что таковы обстоятельства: они живут за городом, а у нас тут постоянно куча проблем и вопросов, которые необходимо решать…
— Есть разница в ощущениях: быть отцом в молодом возрасте — и в зрелом?
— Да. В молодости я был очень занят, Максима видел редко, у меня было по три фильма в год, по 20 спектаклей в месяц, я мотался как угорелый. Поэтому уделить ребенку то количество времени, которое надо было – я не мог. А сегодня я готов сидеть с утра до ночи с девочками. Пусть они спят, неважно — только быть рядом с ними. Конечно, Максимом много занималась его мама Алла. Она была чудо, она по всем параметрам чудесный человек, ее уход был жуткой трагедией! Тем более, что до этого она меня спасла: у меня был рак, и она изучила про эту болезнь все… Но сама не смогла выбраться из нее (жена Виторгана, актриса Алла Балтер ушла из жизни в 2000 году. — Прим. авт.). После того, как ее не стало, я сам хотел уйти. Это было действительно так. Мне казалось, что моя жизнь не имеет продолжения даже просто для дыхания. Но через какое-то количество времени я понял, как был неправ. Я не имею права распоряжаться своей собственной жизнью — этим распоряжается кто-то другой. И вот этот кто-то другой сказал: «Не спеши!» И вот я уже 18 лет с Ириной (Ирина Виторган, урожденная Млодик – нынешняя супруга Эммануила Виторгана. – Прим. авт.). И то, что я имею честь с вами разговаривать – ее заслуга, это она вернула меня к жизни. А то, что она еще к тому же подарила мне двух девочек – это праздник навсегда!

Валерия Хващевская