Актер, писатель, преподаватель и художественный руководитель Театра Сатиры Александр Ширвиндт от празднования юбилеев и всевозможных торжеств в свою честь обычно «отмазывается». Зная нелюбовь Александра Анатольевича к положению «виновника торжества», устроители его бенефиса разрешили виновнику торжества на сцену вообще не выходить.
77-летний мэтр сел в зале театра Вахтангова с супругой и невозмутимо наблюдал за «милой жутью» — так он назвал свое чествование, которое устроили учредители театральной премии «Хрустальная Турандот».
Вместо долгожданного Ширвиндта на сцену вышел ученик Александра Анатольевича — актер Григория Сиятвинда. А может, милиционер, похожий на Сиятвинду? Уж очень он был убедителен в полицейско-милицейской форме и фуражке набекрень.
— Граждане, не волнуйтесь! Бенефис состоится, мы обязательно найдем виновника торжества! А для начала опросим свидетелей – их тут много собралось!
Первыми на допрос пригласили самых верных друзей бенефицианта: Михаила Державина, Ольгу Аросеву, Марка Захарова. Их показания многое прояснили.
Тем более, что Михаил Державин был объявлен не свидетелем, а подельником Ширвиндта.
— Мы познакомились на улице Арбат — тогда она еще носила имя Вахтангова, — признался подельник. – Мне было 12 лет, Александру Анатольевичу – 14. Произошло это в нашем доме, в квартире замечательного чтеца, народного артиста Советского Союза Дмитрия Журавлева, на Новый год. Шуре уже разрешали выпить шампанское, и мы смотрели на него с завистью. За роялем сидел «дядя Слава» – великий пианист Святослав Рихтер. Атмосфера была удивительная: вахтанговские артисты заполнили всю квартиру!
А мы играли под елкой. Через некоторое время мы подросли — и поступили в театральное училище имени Щукина. Потом — в театр Ленинского комсомола – только там была бронь от армии. Режиссер театра тогда сказал: «У нас самому молодому комсомольцу — 43 года, и надо бы добавить кого-то помоложе». Добавили нас. Играли мы в спектаклях про комсомольцев. Мы даже играли стиляг – и это были отрицательные роли! А надо сказать, что Александр Анатольевич и был стилягой! Спектакль пользовался огромным успехом, девочки не давали нам проходу!..
Державин признался, что сейчас его друг – теперь уже худрук театра Сатиры — использует свое служебное положение:
— Когда я плохо себя чувствую — он разрешает мне не приходить на работу… Конечно, на дружбу у нас времени остается все меньше, но мы по прежнему поддерживаем друг друга. Иногда вместе вырываемся на рыбалку — мы ее очень любим. Однажды Шура сказал мне: «Ну-ка кинь удочку вот сюда, налево! Там плещется что-то…». Я закинул удочку — и вытащил… бобра! За хвост! «Да, — сказал тогда Шура, – этот твой рекорд не переплюнет никто!»
Как свидетель на сцену вышел руководитель театра «Ленком» Марк Захаров – тоже давний друг Ширвиндта.
— Это очень редкий талант – когда могут довести других людей до гомерического хохота. Александр Анатольевич таким талантом обладает. Я присутствовал при таких его гипнотических сеансах. Люди впадали в эпилептические состояния, не могли прийти в себя – и все это после его шуток, которые он выдавал экспромтом. Это редкостный дар. И он – семейный. У Александра Анатольевича была фантастическая мама – мудрая, ироничная. Они говорили на одном языке, который кого-то мог повергнуть в шок. Шура меня простит – он мне все прощает. Я расскажу такой случай. Я застал его маму, когда она была очень больна – она потеряла зрение. И он невозмутимым голосом говорил ей: «Не горюй, мать — совершенно не на что смотреть!»…

Признания
Разыскиваемый Ширвиндт сидел в зале рядом с супругой, которая у него одна на всю жизнь. Но и это не помешало свидетелям женского пола весь вечер признаваться ему в любви. Певицы Пелагея и Нина Шацкая, актрисы Ольга Аросева и Вера Васильева были трогательны и искренни в своих признаниях.
— Я 53 года играю в театре с нашим Шурочкой – так мы называем Александра Анатольевича, — рассказывает Вера Васильева. – Играла его жену, которая его любит, а он ее – нет. И это было легко играть. Потому что любить Шуру на сцене легко – и легко страдать от того, что он тебя не любит! Мы знаем, что он очень добрый, но скрывает доброту за иронией, шутками. При этом он удивительно тонко чувствует людей — и на сцене, и в жизни. Когда я говорю ему: «Здравствуйте, Александр Анатольевич!» — он отвечает: «Здравствуй, Вера! Как там Вовка?» А Вовка – это мой муж, ему 91 год! Это же ужасно мило: «Как там Вовка?»…
Ученик Ширвиндта Вячеслав Манучаров рассказал, как студенты восхищались непревзойденным стилем учителя и его… парфюмом.
— Мы по запаху в аудитории могли сказать: пришел наш учитель или еще нет…
Другой ученик, Антон Макарский, передал Ширвиндту привет «от любимой тещи из Белоруссии и от мамы из Израиля». И спел с женой Викой а капелла известную еврейскую песню «Хава Нагила». Пока в зале кричали «браво» и «бис», подал голос разыскиваемый:
— Какой все-таки музыкальный народ — эти белорусы!
Еврейская тема возникла еще один раз. Музыкант Алексей Кортнев извинился за слово «жиды» в своей шуточной песне «Снежинка»
— У меня только про жидов и надо петь! — успокоил его Ширвиндт.

Соратники
Серьезные показания дали «соратники по театру» Аркадий Арканов и Юлий Ким. Они рассказали о спектакле «Недоросль», который еще в советское время поставил
Ширвиндт. Он имел оглушительный успех, но вскоре был закрыт. «На живца» и поймали Ширвиндта: он не удержался и сам рассказал эту историю:
— Был в то время такой замначальника управления культуры Михаил Козин. Мой соученик, который сначала по распределению уехал в тьмутаракань, потом приехал назад и просился ко мне в Щукинское училище на работу. Я поставил его вторым режиссером на дипломный спектакль. Студенты сказали потом: «Если он еще раз придет — мы уходим из училища!» Прошел месяц — и он стал замначальника управления культуры. А я по-свойски по-прежнему называл его Мишей. Он вызвал нас на ковер для обсуждения нашего спектакля «Недоросль», и в коридоре тихо предупредил: «Только без Миши!» А при «разборе «спектакля» Миша сказал замечательную фразу: «Но издеваться над Фонвызиным я не допущу!»
Ширвиндту все же пришлось выйти к народу — на сцену. Чтобы поблагодарить за «приятную жуть», которую для него устроили в этот вечер.
— Утром я посмотрел в словаре: бенефис – это представление, которое давалось один или два раза в год, а весь гонорар шел бенефицианту. Плюс к этому ему оплачивали квартиру на год и выдавали дрова. Мне пока дров не подвезли…
Зрители, почувствовав скорое завершение концерта, ринулись к сцене с букетами цветов.
Ширвиндт невозмутимо констатировал:
— А вот и дровишки!

Лариса Зелинская