Размышления о судьбе родной земли

Навестил в деревне Бенек давнего товарища, бывшего директора совхоза «Рахновский» Николая Александровича Белоусова. Вспомнили за чаем пору, когда он начинал работать директором, жена его Люба, русоволосая красавица, была главным агрономом, а я редактировал областную «молодежку». Много позитива было тогда в нашей жизни. Поля возделывались. Строились фермы, школа. Намечалось открыть швейный цех… Но давно уже нет Любы, светлая ей память, нет совхоза, закрыта школа, не колосится рожь, развалились фермы. 75-летний Белоусов резко и прямо говорил мне о «новой элите»:
— Землю пахать не хотят и не умеют, отвернулись от нее, зато миллиардами воруют! Услышу – одного посадили, другого, третьего… – давление подымется, приму таблетку и думаю: «Когда же это, едрен корень, прекратится?
Поездка к Белоусову растревожила, вернула думы о судьбе нашего крестьянства. Что ни говори, живя в провинции, глубже, острее горожанина осознаешь, что человек на земле – первооснова, стержень традиционной русской жизни, и что совсем не случайно народ наш величал землю Матушкой, Кормилицей — и в буквальном смысле, и в духовно-нравственном.
В 1882 году Г.И. Успенский в очерке «Власть земли», напечатанном в журнале «Отечественные записки», отмечал: «Оторвите крестьянина от земли, от тех забот, которые она налагает на него, от тех интересов, которыми она волнует крестьянина, — добейтесь, чтоб он забыл «крестьянство», — и нет этого народа, нет народного миросозерцания, нет тепла, которое идет от него. Манифест Александра II от 19 февраля 1861 года хотя и отменил крепостное право, радости у крестьян не вызвал. Журнал «Колокол» так определил суть земельной реформы: «Народ царем обманут». И это было правдой: уже на первой странице манифеста объявлялось, что земля составляет неотъемлемую собственность помещика. Начались крестьянские волнения. В официальном отчете отмечалось, что только за 1861 год произошло 1176 крестьянских бунтов.
Не отвечала народным чаяниям и столыпинская реформа. Неся в деревню классовое расслоение, она способствовала массовой нищете и закабалению крестьянства и приблизила революцию. Газета «Речь» в 1911 году отмечала: «Добрая половина крестьянских посевных земель находится в руках городских кулаков…» Процветала перекупка земли с целью сдачи ее на кабальных условиях в аренду. Проведенный Вольно-экономическим обществом опрос показал: 89 процентов опрошенных земледельцев относятся к столыпинской реформе отрицательно. Несмотря на то, что крестьян зачастую насильно выгоняли из общины, из нее вышло всего 22 процента крестьян, причем основная их часть разорилась. Не удивительно, что в 1917 году крестьяне повсеместно восстановили общину, к 1927 году в РСФСР 91 процент крестьянских земель находился в общинном пользовании. Когда началась массовая индустриализация, и понадобилась рабочая сила из деревни, крестьяне привнесли общинный дух на промышленные предприятия в форме трудовых коллективов и наставничества.
Утверждения «аграриев с асфальта» о том, что «реформа дала «замечательные результаты в наращивании сельхозпродукции», не соответствуют действительности. В 1906-1917 гг. урожайность зерновых культур в России, по сравнению с дореформенным периодом (1900-1905 гг.), поднялась всего на 3,4 процента, а поголовье животных в расчете на 100 жителей деревни снизилось. Лошадей — на 10,5 процента, крупного рогатого скота — на 16,3, овец и коз — на 29, свиней — на 14 процентов. К 1915 году в целом по России площади, занятые хлебами, возросли на 20 процентов, а в частнособственнических хозяйствах уменьшились на 50.
Известно, как проявили себя государственные крестьяне и частники в Первую мировую войну. Частник, по сравнению с государственником, заламывал цену на зерно в 2-3 раза выше. Из-за этого русская армия испытывала перебои с поставками хлеба. Не гнушался частник-кулак накрутить цену на зерно и в неурожайный год, а то и припрятать его, в то время как сосед-бедняк помирал с голоду. Не в последнюю очередь, с этим связно решение советской власти о проведении коллективизации: близилась война с фашистской Германией.
О, эта крестьянская доверчивая душа! Сколько уж раз воспользовались этой святой ее простотой политические проходимцы всех мастей, а затем надсмеялись над нею же?! Сколько сладких и невыполнимых обещаний бросили в нее. Так же и с обещаниями, что частная собственность на землю приведет наше село к расцвету, а крестьянина — к благополучию. Но не усвоенные исторические уроки оборачиваются еще большей пагубой.
В основу Указа президента Российской Федерации Б. Ельцина от 27 октября 1993 года «О регулировании земельных отношений и развитии аграрной реформы в России» легли принципы дискредитировавшей себя столыповщины. Была разрешена торговля землей (через конкурсы и аукционы). «Архитектор перестройки», он же агент западного влияния, А.Н. Яковлев, заявил: «Частная собственность — материя цивилизации», но было лукавством — к русской цивилизации это не имело отношения. Впрочем, не только к русской. Скрывалось, что нет частной собственности на землю в Голландии, Китае, Израиле, Вьетнаме, Беларуси, во многих других странах. А там, где это имеет место быть, существуют жесткие ограничения. В Италии, например, чтобы купить землю для ведения сельского хозяйства, надо сдать специальный экзамен. Но науськиваемые Западом, поставившим целью «отбросить Россию на сто лет назад», либеральные российские «реформаторы» голосу разума не вняли. Провозгласив, что страну накормит фермер, они убили 27 тысяч колхозов и 23 тысячи совхозов с техникой, инфраструктурой и квалифицированными кадрами. Заодно убили и обсуживающие их организации.
Ельцинский Указ предусматривал в госпрограмме приватизации государственных и муниципальных предприятий Российской Федерации на 1993-1994 годы «обязательное акционирование» предприятий по первичной переработке сельскохозпродукции, рыбы, морепродуктов. Плюс к этому «предприятий по производственно-техническому обслуживанию и материально-техническому обеспечению агропромышленного комплекса по первому или третьему варианту льгот с продажей на закрытых чековых аукционах всех оставшихся акций сельскохозяйственным и рыбодобывающим товаропроизводителям, а также гражданам, проживающим в сельской местности сырьевой зоны приватизируемого предприятия».
В реальности это привело к уничтожению молокозаводов, сепараторных пунктов, льнозаводов, пищекомбинатов, отделений сельхозтехники. К примеру, в Андреаполе был уничтожен завод, специализировавшийся в основном на ремонте комбайнов для западных районов области. На базе местной сельхозхимии теперь пилорама, на базе мелиоративной колонны – две пилорамы. Надо фермеру отремонтировать трактор, прицепное или навесное оборудование, приобрести удобрения – «иди куда хошь». Прекратил существование проданный московским частникам молокозавод – сигнал СПК и фермерам: «Иди куда хошь». Вроде бы установлены льготы, поощряющие льноводство, но куда сдавать лен?
Старое повторилось сызнова: образовался класс земельных паразитов, спекулянтов. Пронырливые чиновники, ряд бывших руководителей колхозов, совхозов, дельцы из крупных городов прибрали к рукам земельные паи на десятки, сотни тысяч гектаров земли с целью перепродажи. Зачем до пота работать на земле, если можно припеваючи жить на проценты? Возникла неразбериха с собственничеством. Кто-то из владельцев паев подался на Бали, в Лондон или на Кипр, кто-то выжидает, почил в бозе. И что же? В стране зарастают чертополохом и мелколесьем, по разным сведениям, от 40 до 52 миллионов гектаров сельхозугодий.
Поскольку фермерство Россию не накормило (оно, кстати, не кормит и Америку), пришлось делать ставку на крупные частные холдинги, обратив на их поддержку государственные средства. Считается, они решили проблему продовольствия. Отчитываясь в Госдуме, премьер-министр Михаил Мишустин подчеркнул: уровень продовольственной безопасности в России один из самых высоких в мире. С избытком собрали зерна – 177,8 процента, при обозначенных в доктрине 95 процентах. И по мясу, и по подсолнечному маслу, и по сахару все превосходно. Цифрам сопутствовала реплика председателя Госдумы Вячеслава Володина: «Есть что делить, есть что вывозить… А почему молчит Геннадий Андреевич Зюганов? Потому что Геннадий Андреевич Зюганов на протяжении 1990-х годов и потом (начало 2000-х) мечтал об этом времени. Потому что лучшие показатели Советского Союза сейчас уже перекрыли многократно…»
Городской дилетант примет реплику Вячеслава Володина за чистую монету, а крестьянин задастся вопросом: «В чем же многократность?». В минувшем году в России, действительно, собран рекордный урожай зерна – около 159 миллионов тонн. Для сравнения: в СССР в 1976 -1980 годы среднегодовой показатель составил 205 миллионов тонн, в РСФСР – 105 миллионов тонн. Так что «многократности» нет даже по сравнению с РСФСР. К тому же, председатель общественного движения «Федеральный сельсовет» Василий Мельниченко в заметках «Дурят хлебороба» в «Советской России» пишет: «… казалось бы, именно Россия кормилица всего мира? Власть начинает продавать зерно на экспорт. А крестьяне… Крестьяне ничего не могут продать! Что мы имеем в сухом остатке: цена на зерно, вместо 19 тысяч рублей за тонну, упала до 5–6 тысяч, то есть ниже себестоимости… Хлеб в магазинах страны не стал дешевле. Экспорт зерна не пополнил крестьянский бюджет. Продав 32 млн. тонн зерна, государство с крестьянского труда получило 120–150 млрд. рублей, а от пошлин на сельхозпродукцию – более 400 млрд. рублей. Куда ушли эти деньги? У нас нездоровый рынок, экономическая политика финансового блока обернется катастрофой для всего народа…»
И пока что-то не слышно, чтобы финансовый блок внял голосу Василия Мельниченко.

Валерий Кириллов,
член Союза писателей России, Андреаполь-Тверь

Продолжение читайте в следующем номере «МВ»