«В начале было Слово…» Из родителей больше всего моим воспитанием занималась мама Анна Дмитриевна. Незамысловатыми рассказами она открывала мне мир.

— Видишь, сколько травищи промеж ботвы? – певуче рассказывала она. – Вся разного фасона. Это — вьюн, крепкий, пронырливый. Как говорится, и вашим и нашим. Это — мокрица, по низам, в темноте свое дело делает.

Или:

— У каждой коровы свой норов. Бывает, взъерепенится одна, все стадо взбаламутит. И ей худо, и другим от нее – морока. Так и у людей…

От мамы я узнал, что «полная луна» — к морозу, что если солнце заходит за тучу, быть дождю. «На Мефодия дождь — будет идти сорок дней, на Самсона дождь — до бабьего лета. А май холодный — год хлебородный», — говаривала она…

Мама знала множество поговорок и пословиц. Идем, к примеру, в лес за грибами, а она наставляет: «В поле глазато, в лесу ушато» — мол, если «гукну» (крикну), «отгугикивайся» (отзывайся), чтобы не заблудиться. Возвратился с рыбалки, небрежно оставив во дворе удочку с живцом на крючке, а на него попалась курица. Мама вздыхает: «У бедного Ванюшки – везде камушки»…Однажды в сочинениях А.В. Кольцова, изданных в Санкт-Петербурге в 1911 году, я обнаружил собранные автором «русские пословицы, поговорки, приречья и присловия». Многие из них впервые услышаны мною от мамы. Крестьянская речь настолько вошла в мое сознание, что, прожив десятки лет в большом городе, я и сейчас могу говорить подобно тому, как говаривали мои земляки.

Народная речь живуча. Семидесятилетний Александр Петрович клал в нашей избе печь. Будучи у него в подсобниках, я записал немало, услышанных от его уст поговорок и присказок: «Вода мельницу ломает», «один нажим, и в стороны бежим», «дербень-дербень, моя Калуга», «будут денежки в кармане, будут девушки в торгу», «дела идут, контора пишет, руб дадут, а два припишут». А сколько народных выражений в речи моего директора школы Алексея Михайловича Новикова, Почетного гражданина Андреапольского района, фронтовика, кавалера боевых и трудовых орденов, проживающего в деревеньке Козлово. В марте Новикову пошел 100-й год, но он все еще активен, любит ходить в лес за грибами, «ставить крючки» на голавля на Западной Двине. Как-то звонит: «В Кошелевке маслят – черт на печку не закинет!». Обещаю приехать в течение недели, а он недоверчиво: «Ах, сулиха – недахи родная сестра».

Все это языковое богатство родилось не само по себе. Близость к миру русской природы, земле, ощущение радости крестьянского труда оказывали сильнейшее влияние на языковые процессы. Где как не в провинции можно было насладиться «пленительностью русской медлительной речи», о которой писал Константин Бальмонт. А князь Петр Вяземский отмечал:

Язык есть исповедь народа,

В нем слышится его природа,

Его душа и быт родной.

Сколько вокруг примеров такого неразрывного единства природы, быта, русского умостроя, русской истории! Взять хотя бы названия наших тверских деревень: Залучье, Красное Утро, Гостилиха, Светлое, Гладкий Лог, Мариница…

Какие красивые песни звучали!.. Тогда вообще много пели. Напротив нашего дома, через дорогу, в бараке, жил милиционер дядя Митя, он душевно исполнял под гитару романсы. Чуть дальше, уже на нашей стороне, жила эстонка тетя Лена Богданова, которая пела под кантеле. Пройдется по аккордам и выдаст: «Бывало, вспашешь пашенку, лошадок распряжешь, а сам тропой заветною в знакомый дом пойдешь…» Тексты многих современных песен бессмысленны, мелодии примитивны. Из них ушла душа. Поди разберись, о чем визжит Лепс! В советское время с такими текстами не пустили бы на порог захудалого деревенского клуба. Теперь открыты престижные залы, предоставлены центральные телеканалы, платятся гигантские деньги.

Обычным явлением стало включение в репертуар известных исполнителей песен на английском языке. До чего дожили! Даже на «Славянском базаре» в Витебске некоторые российские представители поют по-английски. Словно бы Россия – не их Родина. Впрочем, «островки» нашего, русского, к счастью, еще остались. Помнится, нашей редакции довелось принимать группу туристов из американского штата Миннесота. Недалеко от истока Волги разбили привал. После ужина две симпатичные студентки-переводчицы из Тверского госуниверситета решили щегольнуть перед гостями, исполнив на английском языке «Америка, Америка – прекрасная страна…». Когда они закончили петь, шофер автобуса Володя взял из кабины свою гитару и проникновенно запел «Я люблю тебя Россия, дорогая наша Русь…» Девушки-переводчицы как-то вдруг сникли. Песня в исполнении Володи была им тактичным укором. Что ж это мы свое не знаем и не ценим, а перед чужим преклоняемся. Негоже ведь так…

«Ныне в моде инновации…»

Надо заметить, что с детства унаследованная нами, детьми русской провинции, народная речь дополнялась качественным образованием, которое давала советская школа. В отличие от теперешней с ее дебилизирующим ЕГЭ, она учила любить Родину, а значит, любить родную речь, родную литературу.

Добрым словом вспоминаю учительницу Юлию Семеновну – с мужем, Федором Степановичем Скибой, они жили несколько месяцев у нас «на квартире», и за это время Юлия Семеновна научила меня, шестилетку, читать… Живет в моей памяти и светлый образ моей учительницы Татьяны Васильевны Супоневой, преподававшей русский язык и литературу. Дочь сельского священника, человек высоких духовных помыслов, она не только любила русскую классику, она жила ею, могла часами декламировать стихотворения Лермонтова, Фета, Тютчева и, конечно же, несравненного Пушкина.

Не могу не вспомнить еще одного человека, приобщавшего меня к русскому слову — заведующую районной библиотекой в 60-е годы Антонину Федоровну Николаеву. Литературные вечера, которые она устраивала, помнятся до сих пор…

Впоследствии жизнь обогатила меня иной языковой практикой. Будучи в 80-90-е годы редактором областных газет, я присутствовал на пленумах, бюро обкома, партийных активах. В этом кругу привычными были «прозвонки районов», «будирование процесса», «поставить на вид», «составить разговор», «осуществить директиву», «разработать постановление»…Однако влияние подобной лексики не было всеобъемлющим — слишком сильной оказалась крестьянская закваска у местных руководителей. Секретарь Калининского обкома партии Михаил Алексеевич Карасев, желая укорить очередного «обещалкина» из района, произносил: «Прокукарекал, а там хоть не рассветай». Популярны в выступлениях партийных и советских работников были пословицы и поговорки: «Сей в грязь, будешь князь», «языком льна не натреплешь», «хлеб – всему голова», «один в поле не воин», «что посеешь, то и пожнешь»…

Впрочем, после укоренения в России новой общественно-политической системы все круто поменялось. Пространство жизнедеятельности русского человека наводнилась рыночниками, национальное стало попираться. Нас окружили со всех сторон менеджеры, брокеры, джокеры, киллеры, дилеры, трейдеры, маклеры, клипмейкеры, визажисты, спичрайтеры, промоутеры, провайдеры, дистрибьютеры, омбудсмены и прочие далекие от производительного труда деятели. Одновременно города и поселки наводнились вывесками, смысл которых без переводчика порой и не поймешь. «Чикен Хауз», «Naturprodukt», «Хэлл», «Светлайм», «Чаша Грааля», «Джекпот», «Бонита», «Бананамама», «Карамба» — вот некоторые из названий, замеченные мною в центре Твери. Сужение русского языкового пространства отразилось и в лексике «новоэлитчиков». То и дело слышится: «тренд», бренд», «дисконт», «драйв», «диверсификация»…  Алексей Михайлович Новиков по этому поводу сказал: «Их рубль выучил, а они трескочат про доллар и про барриль!», а моя землячка, педагог из поселка Чистая Речка Наталья Шабанова откликнулась поэтическим словом:

Ныне в моде инновации,

Толерантность, креатив.

А еще модификации,

Шопы, ЧОПы, субъектив.

Учат новыми стандартами,

Мониторят там и тут,

Физкультуру с суперстратами

Модно фитнесом зовут.

Шьют по нано-технологиям,

Отцифровано кино,

Все везде пронумеровано,

Чипом все закреплено.

Там консенсусы достигнуты,

Тут дают коммюнике.

Изъясняться мы сподвигнуты

На чужом нам языке…

Этим дело не ограничилось: либералы стали методично выдавливать русский язык из программ учебных заведений, повели борьбу против крестьянских основ русской литературы. Загнать в состояние внутреннего подполья приобретших известность еще в советское время почвенников Белова и Распутина оказалось непросто, с ними пришлось волей-неволей смириться, но почему бы не «перекрыть кислород» тем, кто идет им на смену? Перекрыли. Результат — членов всевозможных писательских союзов, лауреатов разных премий и званий у нас теперь тьма-тьмущая, а национальных писателей не стало. Точнее, они есть, но неофициально. Их не увидишь на ТВ, о них не пишут газеты, они лишены государственной поддержки, издаются с огромными трудностями и мизерными тиражами…

Что же это у нас за «издательская политика» такая! Впрочем, как таковой ее в нашем государстве нет. Современная литература рассматривается в «демократическом» обществе исключительно с потребительской точки зрения, а не по критериям нравственности и художественной правды.

Защита языка – защита Родины

Рассуждая о том, почему подвергается дискриминации русское слово, не замечаются русские литературные таланты, надо «зрить в корень». Можно сколько угодно произносить с высоких трибун заклинания о мерах по поддержке русского языка, принимать постановления Госдумы, но ощутимого результата не будет, пока главные носители русского языка, русские, не станут расти численно и не перестанет осуществляться скрытая русофобия. Посмотрите любой современный фильм о деревне: ее жители изображены там либо отъявленными пьяницами, либо недоумками, что есть, конечно же, клевета. В нашей многострадальной деревне все еще много трудолюбивых, совестливых, преданных Родине людей. Только вот какая беда: их становится все меньше, а с исчезновением крестьянина исчезает и образная крестьянская речь.

Главная причина вымирания русских в том, что в России главенствует чуждая русскому духу система экономических, социальных и культурных ценностей. Не откажемся от либерал-монетаризма, от проамериканской «новой элиты», будет жить по установкам последователей Гайдара, количество носителей русского языка продолжит сокращаться. И если в 1988 году на нем говорили в мире 350 миллионов человек, сейчас говорят 280 миллионов, то, по предположениям специалистов, спустя десять-пятнадцать лет этот показатель снизится еще больше. Как можно молчать об этом?! Или как можно воспринимать всерьез утверждения либеральных лингвистов (додумавшихся до исключения из списка официальных словарей и грамматик русского языка авторитетных справочников Д. Розенталя и В. Лопатина), что русский язык сам способен постоять за себя?! Русский язык, безусловно, нуждается в государственной и общественной защите. Только не в формальной, а в настоящей – искренней, действенной.

Важно понять: защита русского слова есть защита нашего традиционного образа жизни и национального самосознания. Растворимся ли мы в кишащем безродными упырями глобалистском болоте или останемся уважающим свою историю, своих предков, свой самобытный язык народом? Ответ на этот вопрос, по-моему, очевиден. Можно внедрить экономическую систему, где все определяют деньги, навязать чужеродную массовую культуру, егэшную программу образования, только вот душу русскую переделать нельзя. Она еще скажет свое!

Валерий Кириллов,

г. Андреаполь. Тверская область